Участник:Счастливый Будильник/Нобелевская премия

По литературе

Дают «за верность определенным стилистическим и гуманистическим идеалам», то есть не за книгу, за все творчество целиком. Когда-то давали и за книгу, но это прошло. Это вам не Букер с Пулитцером. Соответственно, авторы моложе предпенсионного возраста пролетают. Средний возраст лауреата — 65 лет, Киплингу дали в 42, но это в 1907 году. Хотя Кнут Гамсун ухитрился получить в 61, а потом дожить до 92 и попутно посотрудничать с фошыстами.

В начале года составляют список из 500 «значительных авторов». К концу года вычищают до 10-15 и по ним голосуют. Пару раз голоса разделялись поровну и давали премию на двоих. Ни список 500, ни голосовательный официально не публикуются... и тем не менее каждый год утекают к букмекерам.

Вся история премии — история попыток определить, что такое «настоящая высокая литература» и откинуть развлекательную. Даже не рассматриваются авторы жанровые (военная проза, мемуары, НФ, фэнтези, исторический роман, ранобэ пролетают), излишне популярные (премия некак бы указывает на мощные явления в литературе) и слишком новые (в шведской Академии сидят старпёры, которые скорее литературоведы, чем читатели). А если вспомнить, что в наше весёлое время книги выходят в основном в сериях и вкладываться в раскрутку поэзии/серьёзной прозы издатель не любит (а нераскрученного автора не будут переводить), то список 500 просто заполонён неинтересными личностями, которые непонятно как туда попали.

Так как у нас теперь все страны/народы формально равны, иногда премию дают турку или нигерийцу. Могут дать сразу двум писателям (бывает редко).

С самого начала премию критиковали за то, что её слишком часто дают скандинавам. Поэтому начиная с датчан Гьеллерупа (1917) и Понтоппидана (1918) страна победителя не может совпадать со страной победителя предыдущего года. Также стараются разнообразить форму (иногда дают за поэзию).

В результате, решение по очередной Нобелевке чем-то напоминает конклав по избранию Папы Римского. Долгие интриги, споры и обсуждения нередко сводятся к тому, что победитель поднимает только два важных вопроса современности: «А кто это такой?» и «А что, он ещё жив?». При этом политический мотив максимально сведён к минимуму: всё-таки Шведская Академия — не военная разведка и физически не может уследить за тем, что говорят и пишут 10—15 дошедших до голосования (не говоря о 500 личностях из начального списка). Судя по решениям последних лет, лауреатов не читали даже сами академики.

• ДРАМА началась в первый же год — при жизни кучи классиков и новаторов премию получил унылый парнасец Сюлли-Прюдом. А не, к примеру, Лев Толстой, который «осудил все формы цивилизации и настаивал взамен их принять примитивный образ жизни, оторванный от всех установлений высокой культуры». В 1906 Толстого выдвигали повторно, но он каднидатуру снял.

• Теодор Моммзен получил в 1902 за каноничную пятитомную «Историю Рима». С тех пор за исторические монографии не дают.

• Генрик Сенкевич получил в 1905. С тех пор за исторические романы тоже не дают.

• В 1908 «за серьёзные поиски истины, всепроникающую силу мысли, широкий кругозор, живость и убедительность, с которыми он отстаивал и развивал идеалистическую философию» дали некоему Рудольфу Кристофу Эйкену. Классический пример лауреата нобелевской премии, который только за счёт этого и известен.

• Лауреат 1924 года Владислав Реймонт от радости забухал и не смог произнести положенную речь. Polska Strong!

• «незначительный журналист» Герберт Уэллс номинировался четыре раза. FAIL, НФ уже считалась жанровой литературой.

• В 1933 дали Бунину. Советский союз был занят индустриализацией, так что в отечественных газетах не было об этом ничего. Зато в советском посольстве страсти кипели: посольские пытались уговорить дедушку подружиться с советской властью, а сам дедушка (хронически сидевший без денег) — вытрясти из советской власти гонорары за послереволюционные издания.

• Карелу Чапеку хотели дать в 1936. Но не дали, роман Война с саламандрами (1936) клеветал на миролюбивое руководство Германии.

• Толкиен пролетел. Его опусы «ни в коей мере нельзя назвать прозой высшего класса».

• А вот Сартру премию присудили, но он не взял.

• В 1957 году случился известный скандал с Пастернаком. Вообще-то, он выдвигался несколько лет подряд, а в 1957 — по рекомендации Альбера Камю, который был лауреатом прошлого года. Но так вышло, что как раз перед этим он напечатал в Италии толстенный скучный кирпич «Доктор Живаго», который советские редактора сочли крамольным, а ЦРУ-шники, от большого ума, жуть антисоветским и даже вложились в раскрутку. От того факта, что Пастернаку дали, а нам не дают!!!!!!11111 у советских литчиновников бомбануло и началась травля, породившая мем «Пастернака не читал, но осуждаю». В результате, от премии Пастернак отказался. Но печатать и платить гонорары не перестали.

• Черчилль получил за мемуары. Мемуары у него и правда годные. Но с тех пор за мемуары тоже не дают.

• Известная городская легенда, что Юкио Мисима так переживал, что премию вместо него получил Шолохов, что аж покончил с собой. Тот факт, что Шолохову дали в 1965, а Мисима устроил известную заварушку в 1970, рассказчиков не смущает. Возможно, в список 500 он и попадал, но шансов на премию не имел никаким боком: ни темы творчества (поздний модерн, с тёмной романтикой и консервативной риторикой), ни возраст (45 лет), ни нац. принадлежность (в 1968 Кавабате дали, не каждый же год японцам премии давать) не оставляли ему ни малейших шансов.

• Солженицын в 1970 получил не за «Архипелаг» (он ещё в рукописи дома лежал), а за «Один день Ивана Денисовича», «В круге первом» и «Раковый корпус». Что у автора проблемы с властями и последние два опуса в СССР так и не вышли, Академия была толком не в курсе и ориентировалась на восторги литературоведов (Солженицын и правда удобен для пересказа с комментариями). Сам Солженицын в это время по всему СССРу запрещён, накупил на гонорары (а они в «Новом Мире» были ого-го) макарон, соли и консервов на 20 лет, сидит на даче и целыми днями строчит «Архипелаг ГУЛаг» и «Красное Колесо» (которое по объёму превышает этого вашего Мартина, а ещё в цюрихских главах Ленин продаёт Россию масонам!). После Нобелевки (и уплаты всех налогов) купил ещё макарон и бумаги.

• И да, Шолохов — единственный лауреат, не имевший проблем с советской властью.

• В 1987 дали тунеядцу Бродскому. Перестроечный Союз ликовал.

• Вполне заслуженному новатору от малого народа Милораду Павичу тоже так ничего и не дали, несмотря на возраст и заслуги. В 1961 уже давали Иво Андричу, вот им пущай Сербия и гордится.

• Японцы очень долго ждали, когда же дадут Кобо Абэ. Не дали. Теперь вся надежда на Харуки Мураками. Зато дали бесконечно унылому Кэндзабуро Оэ (1994).

• В 2015 ВНЕЗАПНО! дали белорусской перестроечной литобработчице Алексиевич, чем вызвало восторг либеральной общественности, вопли патриотов и поздравление Путина. Наследие лауреата представляет собой пять сборников обработанных интервью на чернушные темы: женщины на ВОВ, Афган, Чернобыль, суицидники и, в последней книжке, советский застой с перетеканием в 90-е. Форма успешно попёрта у Алеся Адамовича, содержание — унылая перестроечная слезодавилка, подрихтованное и явно подсочиненённое в нужных местах, да ещё с глупыми предисловиями (как раз на премию Ленинградского комсомола). Одним словом, типичная коньюктурная и советская литература. Впрочем, тут Шведская Академия прослоупочила в квадрате: при проверке выяснилось, что Алексиевич забыта не только в пост-СССР, но и в Европе: после перестроечных переводов её практически не переиздавали и всеевропейское признание, многомиллионные тиражи и 100500 языков перевода существовали, видимо, только в змагарских влажных мечтах. Видимо, тупо сработал шведский рандом: после переводов 1980-х Алексиевич попала в список-500, годилась как новатор формы (документальным книгам нобелевки пока не давали), писала на языке, которому премию давно не давали и со временем стала подходить по возрасту. А с точки зрения бизнеса, победа Алексиевич даёт плюсы всем: читать это уныние всё равно не заставишь, а вот русскоязычных авторов (включая Прилепина) будут теперь переводить чаще.