Участник:-Гепард97-/Невидимая рука рынка
Предпочитая оказывать поддержку отечественному производству, а не иностранному, он имеет в виду лишь свой собственный интерес, и осуществляя это производство таким образом, чтобы его продукт обладал максимальной стоимостью, он преследует лишь свою собственную выгоду, причём в этом случае, как и во многих других, он невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения; при этом общество не всегда страдает от того, что эта цель не входила в его намерения. Преследуя свои собственные интересы, он часто более действительным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится делать это.
Адам Смит набрасывает в 1776 году.
Посреди озера в одной лодке плывут Карл Маркс и Адам Смит. Внезапно Карл Маркс вываливается за борт и тонет. Кто его вытолкнул? Невидимая рука рынка.
Противники Адама Смита набрасывают в XXI веке.
Невидимая рука рынка — любимый мем либерастов, какбэ объясняющий, почему жадность и эгоизм каждого отдельного бизнесмена ведет к процветанию общества в целом. Является одним из эталонных примеров сферического коня в вакууме.
Суть
Таких людей легко заставить плакать о бедных албанцах, стенающих под игом бесчеловечных сербов, радоваться успехам демократий с марширующими легионами СС, славить никому не видимые нанотехнологии, проклинать проклятый коммунизм, сидя без работы и обожествлять Невидимую Руку Рынка, не замечая ее глаз, желудка и острых как лезвие бритвы зубов.
Обычно мем интерпретируется следующим образом: капитализм устроен так, что если каждый будет грести под себя и срать на других, то через механизмы конкуренции и другую особенную рыночную магию, общество будет продвигаться вперед. Поэтому, с точки зрения радикального «рыночника» типа Айн Рэнд, всё рыночное — хорошо, а всё нерыночное — плохо, потому что только затрудняет работу той самой невидимой руке.
Проблема не в том, что невидимая рука рынка не существует, и что свободный рынок невозможен, как ошибочно думают некоторые. А в том, что эта самая невидимая рука при полном невмешательстве способна завести рынок совсем не туда, куда хотелось бы попасть.
Адам Смит умер, но рука его живет
Высокой страсти не имея Для звуков жизни не щадить, Не мог он ямба от хорея, Как мы ни бились, отличить Бранил Гомера, Феокрита; Зато читал Адама Смита И был глубокой эконом, То есть умел судить о том, Как государство богатеет, И чем живет, и почему Не нужно золота ему, Когда простой продукт имеет. Отец понять его не мог И земли отдавал в залог.
Наше всё в курсе передовых экономических теорий
Теория создавалась в момент, когда любая предпринимательская деятельность требовала особого разрешения и была строго регламентирована. Практически нигде, кроме Британии, нельзя было до XIX века вот так просто взять и начать что-то делать и продавать. Во-первых, нужно было войти в соответствующий цех или гильдию. Во-вторых, производство, торговля и найм рабочей силы в городах были регламентированы соответствующими правилами, которые устанавливали и справедливую, с точки зрения данного города цену. Землю в деревне же горожанам большинства стран вообще нельзя было купить законным путем. Короли, руководствуясь идеалами просвещения и меркантилизма, либо вразумляли темных подданых, как производить и продавать нечто, либо продавали монополии и привилегии. В результате нередко получалась фигня и наебалово. Особенно это стало актуально, когда мануфактуры, создававшиеся за пределами городов, стали гнать фантастические для тех времен объемы товара, пусть среднего или хренового качества, но дешево.
В этих условиях простой шотландский профессор (англ. Adam Smith) опубликовал в 1776 году креатив «Исследование о природе и причинах богатства народов», содержащий революционную идею: каждый должен иметь возможность производить, покупать и продавать что угодно, по цене, которую пожелает назначить сам. Тогда товаров на рынке станет больше, цены ниже, налоговые сборы возрастут, а государство разбогатеет. Идеи пришлись по нраву дельцам — еще при жизни Смита книга пять раз была издана в Англии, по разу во Франции и Германии, что для XVIII века сравнимо с успехом этих ваших ГарриПоттеров и Сумерек.
Родился он в семье таможенного чиновника из какого-то шотландского Мухосранска. Причем папашка склеил ласты за пару месяцев до рождения сынульки. Сведений о его биографии в общем-то практически нет, но известно, что уже в возрасте четырех лет юный сын таможенника зажигал с цыганами, что какбы намекает.
В возрасте 14 лет он поступил в университет Глазго и, что показательно, к экономике имел очень далекое отношение. Впрочем, это не удивительно, ибо как таковая экономика еще не возникла вообще. Там он проучился три года, после чего соскочил учиться в колледж при Оксфордском университете. В Оксфорде он проучился шесть лет, успел поучаствовал в вооруженном восстании сторонников Стюарта, выхватил пиздюлей и съебал в своё шотландское зажопье на два года, где занимался самообразованием.
В 1748 Смит начинает преподавательскую деятельность в Глазго, под покровительством лорда Кэймса (он же Генри Хьюм), с которым познакомился во время одной из поездок в Эдинбург. Изначально это были лекции по английской литературе, позднее — по естественному праву (включавшему юриспруденцию, политические учения, социологию и экономику). Адам читал лекции по риторике, искусству написания писем и позднее, ВНЕЗАПНО, по предмету «достижение богатства», где он впервые детально изложил экономическую философию «очевидной и простой системы природной свободы», что нашло отражение в его самой известной работе: «Исследование о природе и причинах богатства народов».
Адам Смит был назначен профессором университета Глазго в возрасте 28 лет, всего через три года после начала преподавания.
Для своего времени идеи Смита были офигеть, как прогрессивны и адекватны. Впрочем, практическое воплощение они возымели лишь в конце XVIII — начале XIX века, когда машины Уатта и Харгривса сделали ненужными утонченные секреты старых мастеров, а революционные французы наглядно продемонстрировали Европе особо сильное колдунство капитализма. В условиях, когда каждый купец или адвокат мог свободно купить простенькое сырье, немудрящий инструмент и нанять неграмотных батраков из соседней деревни, идеи Смита действительно приводили к успеху. Но как всегда любая хорошая идея разбивается о жесткие камни реальности — практически сразу же начались кризисы перепроизводства, в 1825, в 1837, в 1847 годах. Последний разбудил немалую революционную движуху в Европе. И Маркса.
Как это должно работать
Товар должно продавать большое количество не сговорившихся друг с другом продавцов. Покупателей также должно быть много, в противном случае уже покупатели смогут диктовать цену. Тем самым, ни отдельно взятый продавец, ни покупатель не имеет возможности навязать свою цену другой стороне — возникает сильное колдунство под названием конкуренция.
Любой продавец, чей товар обладает менее привлекательными для покупателя свойствами, останется без покупателей и вынужден будет снижать цену, либо менять качество товара. Если товар пользуется спросом, цена на него вырастает, производители начинают предлагать люто, бешено именно этот товар, и цена падает. Если товар даром никому не нужен, его цена начинает падать, а продавцы бегут с рынка, теряя тапки и производят более лучшие для покупателя вещи. В результате желание покупателей купить подешевле и желание продавцов продать подороже, хоть и эгоистично, но в итоге работает к общей выгоде. Всеобщее благосостояние растёт, и наступает благорастворение воздухов. И не надо лезть в этот механизм своими грязными морализаторскими руками — каждый должен иметь право продавать, что хочет по той цене, какой считает нужной.
В чистом виде рынок работал (и то не без оговорок) где-то до конца XIX века. Дальше с одной стороны, благодаря экономическим кризисам, резко усилилась монополизация, а с другой — напуганный Марксом и вразумлённый Кейнсом забугорный буржуиат допёр, что в современных условиях архаичный рыночный беспредел без государственного регулирования чреват тем, что народец вдруг начнет уходить в отказ, а то и в отрыв. Был сокращён максимальный рабочий день, увеличены налоги на частный капитал и увеличивались ассигнования на социальные нужды. Окончательно полностью нерегулируемый рынок умер в процессе Мирового экономического кризиса, начавшегося в 1929 г. Правда всё это объяснять либерасту заведомо бесполезно. Эти верят в уличную магию рынка почище чем коммуняки в бессмертие учения Маркса-Энгельса.
Кроме того, привлекательность «невидимой руки» объясняется тем, что, с точки зрения диванных либерастов-рыночников, движущей силой прогресса назначаются низменные человеческие свойства — жадность, мол, не надо ничего делать и ни с чем бороться — все само собой устаканится.
Хьюстон! У нас проблема!
Самая главная — НРР является сферическим конём в вакууме, со всем вытекающим. Экономика настолько сложная система, что как-то более-менее точно описать её поведение оказывается сложно, почти невозможно. Конечно, экономика не является псевдонаукой, типа астрологии, но с предсказательной силой её моделек — большая проблема. Нерды их пилят, каждый год получают Нобелевские премии за очередную, даже пытаются привинтить теорию хаоса, но предсказать, когда будет очередной кризис, к насколько глубокой жопе он приведет, не могут. Хотя все знают, что он будет, ну хоть что-то. Более того, в экономике спокойно сосуществуют противоречащие друг другу модели, например совокупное предложение в классической модели и у Кейнса не просто имеют разный наклон, а строго перпендикулярны друг другу.
Ещё одной проблемой является то, что НРР пилилась для своего времени — эпохи Промышленного переворота в Британии, куда капитализм пришёл ещё в XVII веке, и Войны за независимость США. Смит, соответственно, мог описать и объяснить только то, что видел, потому, например, обвинять его в том, что он не описал монополии и глобализацию, было бы очень странно — их тогда просто не было. Из этого следует очевидный вывод: проблемы, вскрывшиеся после, возникли не из-за того, что Смит чего-то там не заметил, а НРР — бред, а из-за того, что общество постоянно меняется, и нет смысла корить его за то, что он выстроил свою теорию без учёта влияния на экономику кризисов перепроизводства, общества потребления, ТНК и многих других интересных вещей, проявившихся гораздо, гораздо позже. Что, впрочем, не извиняет дураков-дилетантов, или либерастов-манипуляторов, которые в XXI веке задвигают о том как нам обустроить Россию, или что-нибудь ещё, на простеньких модельках двухвековой давности.
Кроме сложности систем, которая сама по себе множит на ноль радужную картину свободной конкурентной рыночной экономики, есть и специфично рыночные проблемы.
Крысисы
По ночам наплевать нам на кризис По ночам приключенья ищи Там, где девочки обнажают в стриптизе Все пороки, все язвы и прыщи
© КБрД
Вокруг причин возникновения и механизмов избежания кризисов в экономике вообще и перепроизводства в частности построено дохуя теорий, среди которых пока что нет и, вероятно, не появится однозначно всё объясняющей: чересчур много непредсказуемых переменных завязано. Наиболее же доступное объяснение дал Маркс — да-да, учение Карлуши вечно, ибо оно верно. Выглядит это довольно просто и связано с эффектом масштаба — чем больше производится продукции в штуках, тем меньше затрат не единицу продукции. Поэтому выгодно наращивать объемы и гнать вал, иногда даже снизив цену. Но конкуренты, суки такие, делают то же самое, в результате товар распродаётся не весь. В какой-то момент прибыль заканчивается, приходится сокращаться и увольнять пролетариат. Деньги заканчиваются теперь уже у пролетариата, и они перестают покупать товары. OH SHI--! Опять приходится производить меньше, а тут над душой стоят кредиторы и требуют свои вложения взад… Производителю приходит пиздец, так-то и хрен бы с ним, а то и со всей отраслью. Но включается эффект домино: вслед за производителем пушной зверёк приходит уже к его поставщикам. ЧСХ, Маркс это все описал во второй половине XIX века, а самый эпический кризис перепроизводства всех времён и народов случился спустя полвека, в 1929 году. А разгадка проста: одно дело — описать механизм возникновения явления, а другое — придумать, как его предотвратить. Впрочем, Великая депрессия, будучи самым мощным кризисом перепроизводства, стала и последним таковым в классическом проявлении, хотя собственно кризисы это не отменило, и повторяются они с завидной регулярностью.
Мобильность капитала привела к другому типу кризисов — финансовым. Тут тоже всё просто. Где-то возникает тема, которая приносит повышенный доход на вложенный бакс. Тут же туда эти баксы начинают слетаться, как мухи на варенье. Но у баксов своих мозгов нет (портреты на них печатают, а мозги пока нет), поэтому летят они туда, повинуясь решениям инвесторов. Пока всё хорошо. Невидимая рука рынка объясняет жестами, что в какой-то момент бабла там станет достаточно, доходность упадет до средней по больнице и все устаканится. Но инвесторы не знают, не могут знать точно, что уже бабла достаточно, и ориентируются только на скорость роста. Чем больше рост — тем больше вкладывается бабла, чем больше вкладывается бабла, тем больше рост… Равновесное значение лихо проскакивается. Что-то тут не так, но невидимая рука рынка, опять же жестами, объясняет — всё заебись, рынок несколько отскочит и все опять же устаканится. И, действительно, всё это туда-сюда вносит неразбериху, хаотичность, АКА волатильность, но в целом работает. Трейдеры на биржах могут это наблюдать по несколько раз на дню. Проблемы начинаются, когда инвесторы внезапно понимают, что их наебали, и потенциал рынка существенно ниже, чем представляла их масса, либо что-то изменилось в окружающем мире. Тогда возникает паника, бабло с этого рынка валит, как из чумного места, чем быстрее валит, тем сильнее падение, тем сильнее валит. Рынок схлопывается в сингулярность, опять же и хрен с ним. Но оказывается, что на него завязаны некоторые другие рынки, оттуда тоже начинают валить, кризис разрастается, зохватывая новые отрасли, страны и континенты, как Черная смерть в XIV веке. Когда-то останавливается, конечно. Чума тоже остановилась. Примеры из недавнего: коллапс рынка доткомов и кризис 2008 года, начавшийся с проблем в американской ипотеке.
Забавно, что проблема кризисов известна с середины XIX века, но за всю историю Нобелевской премии по экономики, с 1969 года, за исследование кризисов премия присуждалась ровно ноль раз. Пару раз в определении Нобелевского комитета встречается слово «колебания».
Монополька
Чтобы невидимая рука рынка вела к благоденствию, рынок должен быть конкурентным, а значит потребителей должно быть не просто много, но кошелек одного покупателя не должен перевешивать кошельки всех остальных; то же относится и к производителям — когда один держит большую часть рынка, о свободной конкуренции говорить по меньшей мере наивно.
Но такое положение дел оказывается неустойчивым, обязательно найдутся те, у кого дела идут чуть лучше; и те, у кого дела идут чуть хуже. Первые получают больше прибыли, наращивают производство, вторые ужимаются и плачут горючими слезами. Количество производителей уменьшается, а если менее сильный конкурент сопротивляется и умирать не соглашается, то есть и другие методы, например, демпинг. Цена роняется ниже плинтуса, все несут убытки, но сильный участник выживает, а слабый умирает. В результате остаться должен только один. Мем акула бизнеса как раз про это — пожрал всю мелкую рыбешку, конкурентов, и остался один. Вот тут то и начинается лафа — цену можем назначать какую хотим, которая максимизирует прибыль, а потребители будут скрипеть зубами и иметь профит близкий к нулю. Более того, тем, кто готов платить больше — назначим большую цену, тем, кто готов платить меньше — меньшую. Ляпота. Проблема в том, что такое поведение монополиста снижает суммарный профит от экономической деятельности, ВВП и прочие показатели экономического роста. Поэтому монополизм во всех развитых (и просто неебанутых) странах запрещен. Туева хуча чиновников, следит, чтобы не дай Б-г, никто не проявлял монопольного поведения. Купить конкурента, даже если сам конкурент спит и видит, как продает свой бизнес — непростая бюрократическая процедура. А запрет демпинга теми же чиновниками лихо используется для поддержки отечественного производителя. Получается, что невидимая рука рынка без государственного контроля не работает. Ощи!
Это ещё не всё. Оставшись в небольшом количестве акулы бизнеса склонны договориться, устроить картель и установить монопольные цены. Это тоже запрещено в цивилизованных странах, преступление чуть менее тяжкое, чем неуплата налогов. Но умысел надо доказать. Спасает то, что картели не живут вечно — у кого-нибудь жаба таки взыграет, он нарастит выпуск сверх договоренностей, и трест таки лопнет. Но и без картелей, если доля рынка существенна, корпорация имеет возможность влиять на цены. Возникает забавный вопрос, «существенная доля рынка» — это сколько? И как сильно можно двигать цену? Возникает понятие рыночной власти, которое долго, тщательно и плодотворно изучалось на предмет что это такое, как возникает и как с этим жить. В 2014 году Жан Тироль получил Нобелевскую премию по экономике в номинации «За анализ рыночной власти и её регулирования». ОМГ! Опять богомерзкое регулирование.
Но и это ещё не всё. В ряде отраслей экономики конкуренция сама по себе приобретает черты специальной олимпиады. Например, инфраструктура. Тянуть в каждый дом два электрокабеля от разных компаний, чтобы потребитель мог выбрать в какую розетку воткнуть пылесос — от ООО «Энергия» или от ЗАО «Трезвый монтёр» — несколько затратно. Тянуть два параллельных конкурентных трубопровода — такой же, даже еще больший бред. В таких случаях с монополиями приходится мириться, а чтобы не борзели, их тарифы нужно что? Правильно, регулировать.
Глобализация — первая производная от монополизации, если одна страна добилась успехов в автомобилестроении, то естественно, что в условиях совершенной конкуренции эта страна разорит автомобилестроение у соседей. Причем возможно даже неэкономическими методами. Например, в СССР лекарства никогда не стоили своих денег, считалось что негуманно брать полную цену за то что человек заболел. Поэтому фармацевтика в СССР была дотационной отраслью — считалось, что человек выздоровев, отобьет то что в него было влито за период болезни. Собственно этот механизм совершенно удобно вписывается в определение общественного блага. После развала СССР фармацевтика осталась один на один в конкурентной среде, с низкой капитализацией. Иностранные «инвесторы» скупали акции фармацевтических предприятий, после чего сдавали производственные мощности в металлолом. То же самое происходило в производстве твердосплавного инструмента.
Поэтому у развитого капиталистического ядра всегда есть темная сторона — периферия. Оттуда выкачиваются ресурсы, труд и капитал, туда сбрасывается всякое говно. Жизнь на периферии всегда совсем не так весела и богата, как в центре. Чем свободней рынок, тем круче здесь нищета, насилие и полурабский (и просто рабский) труд. Например, Китай вяжет носки для всей Америки, но вряд ли зарплаты китайца вяжущего носки хватит купить свои же носки в Америке. По сути, для американца его труд бесплатен, — но именно поэтому американец имеет столь высокий уровень жизни и может накупить мешок носков на свою американскую зарплату. Но еще веселее то, что периферийным странам оказывается выгодней навязать узкую специализацию. В результате событие за тридевять земель может одномоментно разрушить экономику гигантской страны.
Инфляция и безработица
Постоянная инфляция — денежные знаки, в качестве прибыли, оседают в грязных руках монополистов, поэтому их приходится всё время допечатывать. Ради этого кое-кому даже пришлось отказаться от золотого стандарта и распиаренной на весь мир Бреттон-Вудской системы. В хорошей, годной экономике инфляция будет ползучей, как правило 2-3% в год. Если инфляция выше 10% — пора заводить трактор.
В нынешней экономической модели допечатывание денег процесс естественный. Этому способствует ряд причин:
- Первая и самая главная причина, это, как уже сказано выше, сосредоточение всех денег «в одних руках». При неизменном кол-ве дензнаков, все они рано или поздно в виде прибыли окажутся у владельцев фабрик, заводов и пароходов, а экономика без денег — это как человек без крови. Вся ущербность «прибыли», которая является самым главным костылём в нынешней экономике, уже давно подробно описана одним бородатым мужиком.
- Вторая — постоянно растущее количество мерзких людишек на этой сраной планете. Больше людей = больше денег для всяких пособий, хотя деньги могут допечатывать и тогда, когда население идёт в убыль.
- Третьей причиной, по версии адептов НРР, является попытка государства замазать проблемы внутреннего государственного долга.
Безработица — это то, из-за чего ты сидишь на этом сайте.
Причин тут тоже немного, а именно:
- Всё то же растущее количество людишек — да, именно из-за того, что твои родители забыли воспользоваться презервативом, ты сейчас сидишь без работы.
- Высокотехнологичное производство — людской труд выгодней автоматизировать, слава роботам.
- Монополизация — со временем все мелкие обрыгаловки вытесняет один Макдональдс, у которого единая система логистики и закупка изначального сырья производится непосредственно у его производителей без всяких перекупщиков. Вполне естественно, что твоё место в этой цепочке у кассы с дебильной кепкой на голове, это если повезёт.
Социальные проблемы
Социальное неравенство — чем больше ты накопил капитала, тем больше у тебя возможностей, как экономических, так и внеэкономических. Если у тебя нет капитала — ты лох и неудачник. И хотя формально на рынке все равны, тот у кого больше бабла, несколько равнее. Используя свое преимущество, богатые увеличивают капитал, разоряя мелких и средних предпринимателей, и сбрасывая их до уровня наемных работников.
Как итог, помимо уже описанной монополизации, возникают массовые социальные движения — социалистические/коммунистические и фашистские/националистические. Причем если раньше норот был равномерно рассеян по деревням, то теперь сотни и тысячи рабочих собраны в одном месте.
Далее, как выясняется, независимые бизнесмены-эгоисты не очень хорошо способны справляться с глобальными проблемами вроде войн, эпидемий, низкой рождаемости, паршивого образования, преступности или стихийных бедствий, экологии. Эгоисты в таких случаях либо придерживаются принципа «моя хата с краю», либо вообще видят в массовых проблемах способ напилить еще больше бабла.
Свободный рынок не производит общественное благо Общественным благом в экономической теории принято называть некую услугу, которая обеспечивает жизнедеятельность всего общества, стоит денег и не может быть предоставлена никем кроме государства и иногда надгосударственными образованиями, ввиду свой масштабности и неподъемности для отдельного субъекта рынка, а в случае с наукой еще и ввиду отсутствия гарантии успеха (~80% всех НИОКР — это разогрев атмосферы). Это:
- — обеспечение законных прав и свобод граждан, и соответственно правопорядок.
- — организация оборота универсальных средств обмена (денежный оборот и монетарная политика)
- — обороноспособность
- — охрана окружающей среды
- — фундаментальные научные исследования
Исходя из этого пункта уже становится понятно, что свободный рынок не может существовать самостоятельно, отдельно в вакууме от внешнего регулятора. И в первую очередь государство организует правила выпаса и дойки свободных жопочесателей предпринимателей.
Социалка
Частный бизнес конечно пытается заниматься и социалкой извлекая из этого прибыль: частные школы, частные больницы, частная полиция, частные военные кампании и даже частные тюрьмы (и это не оксюморон, а реально существующие частные тюрьмы). Но проблема в том, что частные услуги не способны полностью покрыть социальные потребности общества. Между тем профит от удовлетворения таких потребностей очевиден, но (sic!) явно не бизнесу. По-русски: бизнес с удовольствием соглашается, что вести свои дела в цивилизованной стране гораздо приятнее, чем в гетто ЮАР, но совершенно не хочет как-либо в это вкладываться (даже налогами, от уплаты которых старается откосить всеми силами). Общество, в котором у каждого есть худо-бедно оплачиваемая работа гораздо менее криминализовано по сравнению с обществом, где процент безработицы высок; но в то же время это забота государства, а не частных фирм.
Таким образом, при слабом госконтроле частники из дойных коров общества, предоставляющих обывателю молоко и масло, превращаются в его же паразитов — самых что ни на есть козлов, активно жрущих чужую капусту и предоставляя взамен разве что только говно. И единственное, что их от скатывания к этой грани удерживает — это, собственно, традиции общества и меры по их поддержанию, иначе говоря, то, насколько реальна угроза каких-либо неприятных мер за нечестную игру.
Иными словами — корова хочет жрать, спать, трахаться и срать. А отсутствие масла в холодильнике у пастуха — это проблема только пастуха. С другой стороны, если пастух готов брать жеваной травой и не мять дойки, то и так сойдет.
Negative Externalities Полная противоположность социалки — негативные эффекты. Например, производителям водки и сигарет — похую их вред, потому что расходы от этого вреда несут не они. Такая же хуйня и с экологией — владельцу завода похую, что жителям соседних районов города не продохнуть от выбросов. Впрочем, родное многим то ещё не рыночное государство, вопросам экологии уделяло крайне мало внимания. К чему это в итоге приводит можно посмотреть в статьях про Бхопал и Чернобыль.
… Тут однако можно заметить следующее: если рассматривать возникновение социальных гарантий под углом диалектического материализма, то вполне можно допустить, что сработал закон перехода количество в качество, и все эти социальные надстройки, которые рынку сейчас приходится поддерживать — результат работы той самой невидимой руки.
Нюансы
Поток сознания на темы проблем, не описанных выше. Приводить к связному тексту
Метод естественного отбора — сцуко, охуенно затратный. Неудачливый бизнесмен, хоть и разоряется, отдавая капитал более удачливому конкуренту, но дров то уже наломал. То есть выкинул какую-то часть капитала, труда, природных ресурсов на ветер. И таких неудачных решений всегда OVER 9000. Работать таким методом можно пока нет недостатка в дешевых ресурсах.
Снижение нормы прибыли — свободный рынок с большим количеством производителей быстро насыщается. Чтобы продать следующую партию товара, приходится изворачиваться из всех сил. Снижать издержки, повышать эффективность, совершенствовать технологии. То есть вкладывать все больше и больше бабла. Норма прибыли, то есть ее относительная, а не абсолютная, величина, со временем стремится к нулю. Если раньше из говна и палок можно было извлечь прибыль 146% с помощью лома и такой-то матери, то теперь 2-3% прибыли дает супернавороченная техника, высококлассные профессионалы, специальные материалы и продвинутые методы организации. В итоге при свободном рынке у производителей совсем не останется бабла на НИОКР.
Поддержание уровня спроса — серьезная проблема над которой бьются отделы маркетинга, разработки и прочая… Как только на горизонте возникли гигантские заводы, выпекающие товар тысячами и миллионами штук, ВНЕЗАПНО, выяснилось, что человек не может сожрать и выпить больше, чем в него влезет, надеть одежду больше, чем на одно свое тело и жить одномоментно более, чем в одной квартире. И вообще, большинству достаточно пива, семок, тачки и телека. Его надо как-то заставлять покупать все, что напроизводили. К счастью, в отличие от нищего крестьянина/рабочего 19 века, нынешнего гораздо проще развести на покупку всякой херни, часто в кредит.
Проблемы связанные с насыщением рынка, приводят в частности к тому, что производителю оказывается не выгодно изготавливать надежную технику. Вместо премиума или баргейна выгоднее несколько раз продать дешевое говно, которое будет постоянно ломаться. Известно например, что обычная лампа накаливания, исполненная по технологии служит около 10 лет. Но такие лампочки поставляются исключительно военным. Гражданские потребители покупают лампочки, намеренно изготовленные дефектными. Также известно, например, что на нейлоновых (или капроновых) женских колготках можно удавить слона и потом еще использовать их по прямому назначению и забрать их с собой в последний путь или передать по наследству, если их изготавливать по технологии. В этом же ряду стоят китайские дрели и даже средние токарные станки той же страны-производителя с пластмассовыми шестеренками.
Целые научные институты и производственная индустрия работает на то, чтобы та херулька, которую ты купил, дорогой анон, сломалась через неделю после окончания гарантийного срока.
Некоторые капиталисты считают массовое изготовление говна штамповкой панацеей от насыщения спроса. Но заботливое государство придумало костылики в виде различных законов о защите прав потребителей, чтоб этим долбоёбам — капиталистам, нечаянно не поотрывало ебальники.
Транзакционные издержки — в идеальном случае, легко выйти на рынок и стать производителем производя всё на коленке в сарае. Однако, в реальности вход в рынок может потребовать до фига бабла, времени, обученного персонала, соответствия системы качества, сертификации по ISO9001 или просто приятного узнаваемого запаха, если производится что-то вроде микросхем для электроники, или речь идёт о крупном судостроительстве. Алсо по Адаму Смиту из лёгкости входа-выхода, следует, что производитель может легко не только сменить тип товара на похожий, но и вообще полностью поменять отрасль. То есть сапожник, может не только шить ботинки вместо сапогов, но и в случае переполненного обувного рынка, может пойти печь пироги и пирожные. В принципе, конечно сапожника можно научить их печь, но сменить отрасль в реальной жизни не так уж легко как в теориях Адама Смита. Особенно компаниям уровня Боинга переключиться с производства самолётов на выращивание яблок. Тоже касается и работников: безработного сапожника мало кто захочет взять на работу в кондитерскую или в ювелирку, разве что из жалости — пол мести.
Что взамен?
Госплан и его принцы
Дедушка Энгельс, развивая идеи своего друга, протеже и приживалки — Маркса, сформулировал основное противоречие капитализма: противоречие между между общественным характером производства и частным характером присвоения. Упоровишись этими идеями пламенные революционеры, большевики-коммунисты решили покончить с противоречием в корне. А именно: отменить частный характер присвоения, а значит — отменить частную собственность на средства производства, а значит рынок и его невидимую руку до кучи. ЧСХ, Плеханова и прочих, кто думал на тему «а что же потом?» пидорнули, как не набравших большинства на подпольной сходке («меньшевики»), а большевики про во главе с грибом продолжили пилить теорию революционной борьбы и вооруженного зохвата власти. ВНЕЗАПНО (даже для самих революционеров), выстрел из «Авроры» и набег на Зимний Дворец таки привели к захвату власти. Годы Гражданской войны как-то ставили другие вопросы, в области экономики обходились военным коммунизмом иu прочими продразверстками. Но к началу 20-х годов прошлого века встал вопрос: ну, ладно, всемирное счастье для пролетариата объявлено, а как его достичь? Покрутили лозунги и так и сяк, и оказалось, что Великую Октябрьскую Социалистическую Революцию делали кагбэ не против рынка, а против эксплуатации, разрешили частную инициативу (но так, чтобы без батраков и наемных рабочих), назвав это разрешение НЭПом. Движняк пошёл, спекулянты переоформились в кооперативы и прочие конторы типа «Одесская булочная — московские баранки», экономика ожила… Но с тяжелой промышленностью продолжал наблюдаться швах и пиздец, ибо концентрация капитала (а у кого он есть?) и концентрация средств производства (а наемных рабочих нельзя). Тут в 1927 году не по делу наехал Чемберлен, оказалось, что Совдепию в мире никто не любит и надо клепать танчики. В том же году Главный Друг экономистов выставил на мороз политическую проститутку, чем прекратил в партии всяческие дискуссии. И опять же, в том же, 1927 году, Госпланом был принят принцип пятилетнего планирования.
И тут же, моментально, во всей красе вылезли проблемы плановой экономики. Которые кратко можно описать совковым мемом «Колхозное — значит ничьё». Что творилось во время первой Пятилетки (1928—1932 годы) в красках, со смехуёчками и бугагашечками более подробно описали Ильф и Петров в своей нетленке «Золотой теленок». Тут и подпольный делец Корейко; и государственная говно-контора «Геркулес», где всем на все похуй; кроме руководства, которое занимается распилами и откатами, через конторки Корейко; и немец-инженер, которому платят бабло в твердой валюте за то, чтобы он сидел на диване в приемной и тихо охуевал от безделья; и отечественный инженер Брунс-мусик-где-мой-гусик, который торгует ебалом и постоянно меняет место работы…
Однако, острое перо сатиры, тупые пули кровавой гэбни, и неиллюзорная возможность сменить теплое кресло на свежий воздух в районах Крайнего Севера решили вопросы — в предвоенные пятилетки экономика СССР росла неебическими темпами, которым завидует современный Китай, не говоря уже о тогдашних капстранах, по которым проехалась великая депрессия .
Во время большой войны плановая экономика показала свои преимущества во всей красе.
Когда не удалось однажды выполнить ежесуточную норму выпуска винтовок, и Дмитрий Фёдорович честно назвал цифру: 9997 вместо 10 000, Сталин вкрадчиво заметил: «Это очень похвально, что товарищ Устинов — честный человек, но если товарищ Устинов еще раз повторит такой доклад — в кресло наркома сядет уже другой человек.»
Сталин высоко ценил «русского самородка», который в заочном соревновании с имперским рейхсминистром вооружений и военной промышленности Альбертом Шпеером победил безоговорочно, что называется, с разгромным счётом. В среднем за год предприятия наркомата давали фронту в полтора раза больше орудий, в ПЯТЬ раз больше минометов, чем промышленность Германии и оккупированные ею страны. Общее количество советского стрелкового оружия выросло за войну в 22 раза.
— оттуда же
И вот война кончилась, отменили карточки, казалось бы, надо жить да радоваться, но што-то нихуя не получается. После того как в Мавзолее появился замечательный сосед, живительные расстрелы и отдых на свежем воздухе за невыполнение плана отменили, и очень быстро всем, от грузчика до директора предприятия, стало похуй, чуть менее, чем совсем. Грузчику, токарю и фрезеровщику — так вообще, главное, чтобы норму выработки не повышали (пиздец повышению производительности), а у директора всегда был виноват смежник. ЧСХ, смежник действительно был виноват, ибо у него свой план, за выполнения которого — прогрессивки и медалька героя социалистического труда, а иначе — выговор с занесением. То есть смежнику на проблемы потребителя его продукции было глубоко похуй.
Сказать что это совсем не работало нельзя — в некоторых отраслях, таких как военная промышленность, когда количество необходимой продукции было достаточно легко оценить, а на стоимость продукции можно положить — всё прокатывало на ура. Проблемы начинались, когда план пытались прикручивать к товарам широкого потребления. «Что такое мода? — не, не слышали». Да хрен бы с ней модой, она по сути своей является одним из первых искусственных способов поддержания спроса у тех кто зажрался. Банально не хватало подчас элементарных продуктов питания. Нет, умирать никто от голода не умирал (ну разве что в первые пятилетки), но говорить об изобилии или каком-то разнообразии продукта могут разве что жители столицы или отдельных закрытых территориальных образований. Кроме дефицита, алсо встречался и профицит: при дефиците хороших туфель, обувные магазины были завалены профицитом резиновых галош. А хули, Госплан решил, что будет мокро, всем надеть цаки галоши.
Что интересно, план столкнулся с той же проблемой, что и рынок — экономика сильно сложная система, и по мере роста ее сложности качество планового управления падает. Каждый индивид имеет свой профиль предпочтений: кто-то ценит яблоки больше, чем танчики, кто-то наоборот. Эти предпочтения не обязательно транзитивны (если яблоки ценнее, чем танки, а последние — чем полет на Луну, но лунная программа ценнее, чем яблоки), они могут зависит от наличия альтернатив (девушка из красного, синего и желтого зонтиков выберет синий, но если предложить ей еще и зеленый, она купит желтый). Но в рыночной системе, ориентируясь на ценовые сигналы, предложение более-менее подстроится под спрос. Плановая экономика тем хуже понимает, что производить, чем богаче общество: бедным нужны хлеб, одежда и центральное отопление (и не важно, что все рубашки черные), одному же богатому нужны автомобиль, квартира и возможность регулировать температуру в доме, другому — гитара или джинсы (он сам не знает). Плановая экономика плохо понимает, как производить: цены назначаются административно (что из промежуточных товаров в дефиците, а что в избытке, не известно), поэтому оптимизируется только технологический процесс. Например, ТЭС будут заточены под конкретного качества уголь (украинские — под донецкий), и переключение на другой или невозможно или быстро убьет оборудование (и КПД будет ниже). Отсуствие возможности узнать все потребности точно, как результат: производство никому не нужной хуйни, ибо план. И дефицит реально нужных штук, ибо опять же план. В принципе, ситуацию с точным узнаванием потребностей выручило бы внедрение япоснкой системы w:канбан, позволяющей японским дзайбацу быть достаточно гибкими и поворотливыми, но на это было нужно было бы перекроить госплан, поставив его из диктаторского положения в услужливое, что без политической воли высшего руководства было малореально.
Обратите внимание, когда СШП снимали фильмы про Дикий Запад, про всякие Вьетнамы, ремб, чаков норисов и аналогичных героев-одиночек — борцов с коммуняками, советская киноиндустрия задавала один и тот же очень жизненный вопрос: «Почему те, кто честно и эффективно работают — сидят в говне, а те кто ебут системе мозги, рвачи и прочие паразиты — живут в шоколаде?». Фильмы: «Порожний рейс», «Карьера Димы Горина», «Остановился Поезд», «Разные Судьбы», «И это все о нем» — неполный список фильмов, поднимавших проблему «честному труженику — медальку, бабло и шоколад — рвачу и асоциальному типу» в условиях плановой экономики.
Для оценки эффективности предприятий и пытались применять экономические показатели. Всякий хозрасчет и другие изыски. Это приводило к тому, что отдельные личности начинали получать уж совсем немереные официальные доходы, что никак не укладывалось в тезис всеобщего равенства, и подобные эксперименты прикрыли.
Надо сказать, что теоретические методы плановой экономики не были уж совсем унылым говном. Для ознакомления с работой Госплана приезжал буржуинский экономист Кейнс, который впечатлился, после чего уже не считался труЪ-буржуинским. Разработки нематериальных методов стимулирования буржуев тоже очень интересовали: как так, дополнительного бабла платить не надо, а норот пашет во славу. Методы эти вернулись в эту страну после осмысления на диком западе: вместо партсобраний и субботников получили тимбилдинг и корпоративную культуру.
Как бы то ни было, но после ВНЕЗАПНОГО понижения цен на нефть исторический эксперимент мирового масштаба с плановой экономикой накрылся медным тазом, оставив бесконечный срач между либерастами-рыночниками и коммуняками на тему: какие врожденные болячки более болячки, рыночной или плановой экономик. Проверить нельзя — продолжать лечить болячки плановой экономики подопытных хомячков уже нет, чего нельзя сказать об экономике рыночной.
Варианты, как в текущем политическом моменте невидимой руке рынка бьют линейкой по пальцам, более или менее нежно, рассмотрены ниже.
Катастройка
Про НРР во время перестройки и 90-х в этой стране. Приватизация и шоковая терапия''
Смирительная рубашка для невидимых рук
В 1883 году, ещё в Доброй Старой Англии родился мальчик. С местом рождения ему повезло, мало того что в Англии, так еще и в самом Кембридже, и мало того, что в Кембридже, там в самой что ни наесть интеллигентской семье профессора и писательницы.
Ожидается, что ты вырастешь очень умным, поскольку все время живешь в Кембридже
Прабабка Ванга Джона вангует
Мальчик надежды оправдал и с самого раннего возраста проявлял чудеса ума и сообразительности. Основным интересом вьюноши был круговорот бабла в природе. После окончания учебы, конечно в Итоне, молодой человек удачно сочетал службу Его Королевскому Величеству, научную деятельность и игру на бирже. На каждом из этих поприщь Джон Мейнрад Кейнс добился выдающихся результатов, решпекта и уважухи, а на последнем он сколотил неплохой капитал, при живом-то папе. Но в 1929 году, в то время когда Кейнс ванговал устойчивый и плавный рост, биржи рухнули, Кейнс потерял всё бабло. «Ах ты ж ёбаный ты нахуй», подумал он, но в силу врожденной интеллигентности и пуританского викторианского воспитания промолчал, и призадумался. Результатом раздумий стало восстановление личного капитала и эпический программный труд «Общая теория занятости, процента и денег». В коем была заключена не только ересь про то, что рынок нифига не является саморегулирующейся системой, но и новая отрасль экономической науки — макроэкономика.
Исторические примеры
- Командный плановый капитализм с ордунгом Третьего Рейха
- Псевдорыночная социалистическая Югославия Тито
Шведская семья эксплуататоров и угнетенных
Государственный капитализм. Made in China
Рука как аргумент в Специальной Олимпиаде
Поскольку среднестатистический либераст никаких серьезных трудов по экономике, включая того же самого Адама Смита, никогда не читал, невидимая рука рынка играет для него роль Б-га, который всеведущ, всезнающ и справедлив. Короче говоря, когда либерасту надо доказать свою правоту, он говорит, что НРР всё сама расставит по своим местам и всё тут.
На этом месте либераста можно тонко или толсто троллить, сравнивая Невидимую Руку со Снежным Человеком, пугая его Невидимой Ногой или Невидимыми Когтями, или предлагая доказать, какая Рука сильнее — Невидимая Рука Рынка или Невидимая Рука Кремля. В любом случае, надо предложить ему объяснить, как именно эта Рука работает и почему в данном конкретном случае от нее будет всеобщий ПРОФИТ. Поскольку либераст, скорее всего, мыслит шаблонами, подобные вопросы неизбежно введут его в ступор.
Сабж и закон
IRL приходится тратить очень много средств на поддержание этой самой, пресловутой, свободной конкуренции. В особо запущенных случаях поддерживается только видимость поддержания свободной конкуренции.
- А это УК РФ на страже невидимой руки.
- А вот следите за руками.