Игорь Северянин
A long time ago, in a galaxy far, far away...
События и явления, описанные в этой статье, были давно, и помнит о них разве что пара-другая олдфагов. Но Анонимус не забывает!
Игорь Северянин (IRL — Игорь Васильевич Лотарев) — вершина русского искусства, главный тролль Серебряного века. Доставляет тем, что был настолько лютым графоманом, что даже не верится, что такие водились до этих ваших интернетов. Да не просто водились — признавались великими (Северянину было присвоено звание «Короля поэтов»).
После Революции в России обрел политическое убежище в Эстонии, где начал стихотворно прославлять высокие вкусовые качества эстонской картошки, в силу чего люто, бешено форсится учителями русского языка и литературы в школах Эстонии. Это, вероятно, и привело к тому, что до самой своей смерти в 1941 под гитлеровской оккупацией он так и не догнал, что является 100%-ным графоманом и обязан съесть все карандаши в доме ради спасения человечества.
Копипаста
Собсно квинтэссенция графомании:
Твои прищуренные гла́зы
…Я не хочу сказать «глаза»… Таят на дне своем экстазы, Присудская моя лоза!
Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоен: Я повсеградно оэкранен! Я повсесердно утвержден!
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб…
— (Образец сочетания ЧСВ и безвкусицы у небыдла, алсо аллюзия на стихотворение Ивана Мятлева)
Замечен в тонком и не очень троллинге:
Твоя сиреневая мордочка
Заулыбалась мне остро…
Ударить человека — считать его равным себе. Не оттого ли я никого не бил.
Алсо является недосягаемым идеалом для современных гламурных кис с днявками. Учитесь, как надо кидать понты:
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо, остро!
— moar
Она вошла в моторный лимузин,
Эскизя страсть в корректном кавалере…
Она сошла с крутого тарантаса
И, наглая, взошла на пароход.
И светозарно-ореолочно
Согреет всех мое бессмертье!
Северянин и Маяковский
Северянина невозбранно троллил Владимир Владимирович Маяковский, написавший о гениальном поэте такие правдивые строки:
И эту секунду,
бенгальскую, громкую, я ни на что б не выменял, я ни на…
А из сигарного дыма ликерною рюмкой вытягивалось пропитое лицо Северянина.
Как вы смеете называться поэтом и, серенький, чирикать, как перепел! Сегодня надо кастетом кроиться миру в черепе!
Также Маяковский намекал на сомнительный моральный облик любителей Северянина:
Если б он, приведенный на убой,
вдруг увидел, израненный, как вы измазанной в котлете губой похотливо напеваете Северянина!
Вам ли, любящим баб да блюда, жизнь отдавать в угоду?! Я лучше в баре блядям буду подавать ананасную воду!
Есть предположение, что строчки Маяковского «Ешь ананасы и рябчиков жуй!» тоже имеют отношение к «ананасам в шампанском» Северянина. В 1918 году в Питерском политехе проходил вечер поэзии, носивший соревновательный характер. Все зрительские симпатии были на стороне сабжа. Уделал Вовочку как мелкого, одной левой.
Северянин vs. Толстой
Собственно слава пришла к Северянину после того, как Лев «Войнаимир» Николаевич высрал пару кирпичей по поводу северянинской поэзии. Толстовский вердикт «пошлость» привел к тому, что журналисты стали охотно печатать разгромные рецензии на стихи сабжа, что для неизвестного на тот момент Северянина стало безусловным вином. Быдло так и не смогло распознать тонкого троллинга в стихах, а пацан тем временем к успеху шел.
Северянин и Grammar Nazi
Как настоящей творческой личности, Северянину постоянно не хватало слов. Но он не терялся и невозбранно изобретал («расширять русский язык» — было частью концепции поэтического течения футуристов, к которому принадлежали как Северянин, так и Маяковский) и тут же употреблял их тоннами. «Рондолеты», «поэзоконцерты», «овесененные лесофеи» и «алосизые лыжебежцы» — тысячи их. Есть мнение, что слово «бездарность» — также их творение. Несмотря на то, что ни Ожегов, ни Даль не в курсе, составлены и используются они по всем правилам великого и могучего. Это явление называется окказионализмом, реже и ошибочно — неологизмом.
Алсо, подчёркивая собственную илитарность, Северянин в свои вирши всюду, куда только можно, пихал слова, содержащие букву «э» («Элегантная коляска в электрическом биеньи эластично шелестела…»), ибо в то время употребление слов с «э» считалось в среде бомонда признаком образованности, хорошего тона и пр. Когда же нормальных слов не хватало, он пользовался переиначенными («Шоффэр, на Острова!»).
Grammar Nazi в замешательстве, негодовать или нет. И вот почему. Северянин рвёт шаблон дичайшим несоответствием формы содержанию. С формой у него всё более чем в порядке. Если без терминов, то длина строчки, ритмический рисунок строчки и всего стихотворения в целом, подбор слов с определёнными звуками, способ рифмовать продуманы так, что это даже удивительно.
«Ананасы в шампанском», например, построены на стыках очень далёких по произношению звуков с, ш, т, к, п/м, н, р. Плюс продуманно пьяный ритм. В результате произносить их вслух даже чисто физически приятно, потому их и часто цитируют. Смысл всех этих красивых слов — смотрите сами.
«Мороженое из сирени». А вы, Владимир Владимирович, такой ноктюрн сыграть смогли бы? Вряд ли. Ритм и подбор слов, включая излюбленные Северянином иностранные и придуманные на случай слова, выносит мозг похлеще любого загиба от Велимира Хлебникова и Ко. Смысл — типа философия, что делает стихотворение даже более пошлым, чем задумано.
И, наконец, довольно редко, в отличие от ананасов, цитируемое:
И ты шел с женщиной, — не отрекись. Я все заметила, — не говори.
Блондинка. Хрупкая. Ее костюм был черный. Английский. На голове — Сквозная фетэрка. В левкоях вся. И в померанцевых лучах зари Вы шли печальные. Как я. Как я! Журчали ландыши в сырой траве.
Не испугалась я, — я поняла: она — мгновение, а вечность — я И улыбнулась я, под плач цветов, такая светлая. Избыток сил В душе почувствовав, я скрылась в глубь. Весь вечер пела я. Была — дитя. Да, ты шел с женщиной. И только ей ты неумышленно взор ослезил.
Это, выражаясь просто, 10-стопный ямб. При том, что средняя норма для нашего уха — 4-стопный («Мой дядя самых честных правил»), 5-стопный — уже интересно, 6-стопный — офигительный изыск. А это 10-стопный. Каждая строчка искусно разделена одновременно на два полустишия и четыре четвертьстишия,
чтобы читатель
не наломал себе привычно
из каждой слишком длинной строчки
две попривычнее и покороче.
(ср. «Звезда по имени солнце», где каждую строку легко можно оставить длинной или же разделить на две покороче: «Одеялом лоскутным на ней/город в дорожной петле»). То есть, тут читать и воспринимать придётся именно так, как вас заставил Северянин. Было бы что воспринимать…
Вот такой вот поэт Игорь Северянин. Если совсем просто, для коллег-поэтов он незаменим как поставщик идей. Читателя же вводит в когнитивный диссонанс. Почему он так красиво писал такую чушь, никто не знает. Сие есть Великая Тайна Творчества, ака НЕХ.
Коллега Северянина, поэт-футурист Сергей Бобров (М. Л. Гаспаров, «Записи и выписки»):
А Северянина мы всерьез не принимали. Его сделал Федор Сологуб. Есть ведь такое эстетство — наслаждаться плохими стихами. Сологуб взял все эти его брошюрки, их было под тридцать, и прочитал от первой до последней. Отобрал из них, что получше, добавил последние его стихи, и получился «Громокипящий кубок». А в следующие свои сборники Северянин стал брать все, что Сологуб забраковал, и понятно, что они получались один другого хуже
Северянин и эстонцы
После событий 1917 года уютная дачка Северянина оказалась на территории независимой Эстонии. Славы у него порядочно поубавилось, но Северянин продолжал писать, печататься и охотно дружил с местной интеллигенцией. В промышленных масштабах производил романы в стихах (ныне не особо памятные) и стихотворения в куда менее эпатажной манере, немного похожие на раннего Мандельштама, на которого изрядно повлиял. За это до сих пор люто любим эстонцами: ведь всякие Пушкины, Лермонтовы и Достоевские не бывали в Эстонии даже проездом.
См. также
