Николай I
Нет, я не льстец, когда царю Пушкин А. С. |
Не Богу ты служил и не России, Тютчев Ф. И. |
| Николай I | |
|---|---|
 | |
| Деятельность: | Жандарм Европы, хозяин земли русской |
| Годы жизни | 1796 — 1855 |
| Годы правления | 1825 — 1855 |
| Вероисповедание | Православие |
| Специальность: | Военный инженер |
| Предшественник | Александр I |
| Преемник | Александр II |
| Итоги деятельности: | Глубокая реакция, палочный царизм |
Николай Первый Палкин (домашний ник — Никс) — ещё один Романов Гольштейн-Готторп на троне России. Угнетатель либерастов, сынов гор, венгров и пшеков, жандарм Европы и Всея России, любитель армии, шагистики и прочих военных упражнений, просвещенный православный тиран, просто хороший семьянин, человек и пароход. Разработал в дуэте с графом Уваровым священную формулу монархической великой, вечной и могучей идеальной России — «Православие©™, Самодержавие©™, Народность©™». Один из эталонных символов российской власти, незаслуженно не помещенный в палату мер и весов.
Как правильно править Россией?
Россией управляет класс чиновников… и управляет часто наперекор воле монарха… Из недр своих канцелярий эти невидимые деспоты, эти пигмеи-тираны безнаказанно угнетают страну. И, как это ни звучит парадоксально, самодержец всероссийский часто замечает, что он вовсе не так всесилен, как говорят, и с удивлением, в котором он боится сам себе признаться, видит, что власть его имеет предел. Этот предел положен ему бюрократией - силой, страшной повсюду, потому что злоупотребление ею именуется любовью к порядку, но особенно страшной в России. Когда видишь, как императорский абсолютизм подменяется бюрократической тиранией, содрогаешься за участь страны
Отношение всяких историков и интеллигентов к герою статьи всегда было не особо хорошим. Еще во времена Российской империи среди шибко умных бездельников и образованных разночинцев считалось хорошим тоном покидаться говнецом в православного усатого тирана почившего государя, попивая вечерний чай в приятной компании. Вопрос — почему?
Если кинуть взгляд на тогдашнюю Европу, совсем недавно очухавшуюся от стратегических игрушек корсиканского артиллериста и как бы откаченную к версии 1789 года на Венском конгрессе, то легко можно было заметить, что теперь не только французы, а и весь народ европейский был уже не тот, что раньше: стал недолюбливать своих богоизбранных королей, графов и князей, читал вредные книжки и слушал всяких подозрительных личностей. А Россия, будучи в полной эйфории (а как же, это ведь наши завалили империю гнусного коротышки!) презрительно смотрела на этот забугорный бардак в умах и продолжала боготворить своего Царя-батюшку.
Коленька, в отличие от своего старшего братца Александра Первого, не готовился стать императором с младых ногтей, поскольку был всего лишь третьим сыном. Другое дело, что его второй старший братец — Константин — нравом и ликом был уж слишком похож на убиенных батюшку и дедушку, ввиду чего имел все шансы последовать за ними. Николая же учили не то чтобы плохо, но всякие академики делали это так нудно и сухо, что будущий царь получил искреннее отвращение ко всяким там не прикладным, гуманитарным наукам.
На уроках мы дремали, или рисовали какой-нибудь вздор, иногда собственные или карикатурные портреты и головы. К экзаменам выучивали кое-что в долбежку, без плода и пользы для будущего
Царь недоволен системой образования
Государь, следуя зову крови своих предков, искренне любил армию и все, что с ней было связано (как и папа Павел, дед Петр III и прапрадед Петр I). Поэтому юный Николай, сознательно забивая на гуманитарную хренотень, активно вгрызался в матан, фортификацию и теорию снабжения и перемещения войск, хотя, скажем, рисовать научился недурно — осталось несколько сотен годных рисунков и акварелей, что доказывает не такую уж и ограниченность сего августейшего субъекта.
Александр долго не подпускал Колю к управлению чем-нибудь серьезнее полка, в котором, кстати, героя статьи тоже не особо любили из-за придирчивости и дотошности. Популярности в высшем обществе Николай не снискал, оставаясь в тени своих более ярких родственников. Итог такого воспитания был закономерен: уже в юношеские годы Николай видел службу единственно верным путём дворянина, а Россию представлял не иначе как казарму, где на все его приказы все подданные от мала до велика отвечают только одним словом: «есть!».
Но тут внезапно настал 1825 год, Александр умер (если верить легенде, прикинулся мертвым и отправился странствовать по России-матушке в виде бродяги-старца), и все думали, что царем станет Константин. В честь него даже успели отчеканить образцы монет (константиновский рубль — редкая находка для нумизмата). Костик, правда, отрёкся от престола, когда женился на неравнородной полячке, однако если бы он действительно захотел стать императором, какая-то бумажка, о которой 99% россиян никогда ничего не слышали, вряд ли смогла бы ему помешать. Видимо, действительно испугался смерти от апоплексического удара табакеркой. Как бы то ни было, с легкой примесью теории заговора, отсюда начинается история декабристов.
История декабристов
Господа, а не устроить ли нам революцию?
Безымянный декабрист
Собственно, декабристы подняли бучу не на пустом месте. С одной стороны, это было продолжением уже столетней российской традиции, национального вида спорта — со времён смерти Петра I гвардия организовала семь успешных и ряд фэйловых путчей, за что XVIII столетию историки приклеили название «эпохи дворцовых переворотов». С другой стороны, среди декабристов были уважаемы республиканские взгляды французского типа, в силу которых в одном из своих секретных манифестов заговорщики планировали не просто свергнуть монархию, но и выпилить августейшее семейство, а то и всех детей Павла I, на тот момент представлявших собой всю династию Романовых.
К тому же в России в то время вовсю цвели и пахли запрещённые ещё Екатериной всевозможные масонские ложи, кружки революционеров и прочие клубы по интересам, поддерживавшие активную связь со всякими европейскими демократами и карбонариями. Естественно, что такие общества почти сплошь состояли из патентованных випов и прочих сливок российского высшего общества. Например, «Союз Благоденствия» был настолько тайным, что о нём не знали только неграмотные, и включал он в себя несколько сотен членов во всех крупных городах империи. Эту волынку вольнодумцы могли бы тянуть ещё долго, но внезапная смерть Александра застала декабристов врасплох, вынудив импровизировать, надеясь на авось.
Со смертью Александра заговорщикам представился отличный повод. Поскольку старому отречению Константина верноподданные по привычке не придали большого значения, то и присягать организованно стали ему, начиная с самого Николая. Костенька из Варшавы пробурчал, что, мол, так не договаривались, и ответно присягнул Николаю, однако долго тормозил насчёт нотариального подтверждения своего отказа. В итоге сложилась такая ерунда, что Сенат и большая часть петербургской гвардии формально служила Константину, еще не успев присягнуть Николаю, отчего на приказы последнего могла забить. А то и его самого забить «за Константина и жену его Конституцию» — или просто свергнуть, яко узурпатора, не нарушив присяги. Планировалась также и точечная акция — проникнуть во дворец и аккуратно пришить Николашку, но исполнитель — Петя Каховский — в последний момент перед началом операции малеха припустил жидким в трусы.
Однако Николай был не лыком шит и разгадал хитрый план декабристов. Вернее, о плане его осведомил один из заговорщиков — Ростовцев, коий в последний момент раскаялся и вернулся в лоно самодержавия, предварительно известив об этом своих товарищей, на что они отреагировали равнодушно. Одним словом, когда декабристы вышли на питерский майдан в 10 утра и стали собирать войска, они вдруг обнаружили, что Сенат и войска успели присягнуть Николаю ночью и уже вовсю служат новоблагословенному императору. Былинный отказ. Декабристы без боя простояли на бодрящем морозце до вечера, их успехи ограничились пришитием питерского генерал-губернатора Милорадовича, по некоторым теориям заговора крышевавшего всю декабристскую движуху, а попытки проникнуть в Зимний были отражены без боя сапёрным батальоном. Затем по единственному полностью вышедшему Московскому полку и толпе любопытствующего быдла царские молодцы-артиллеристы врезали несколькими картечными залпами (около 1500 фрагов, большая часть — гражданские). Кровавая гэбня, не теряя времени, крепко взялась за расследование этого неслыханного доселе в России восстания интеллигентов — в июле следующего года пятерых организаторов повесили (троих сразу, а двоих со второй попытки), а остальных причастных отправили на курорты Сибири и Кавказа.
Пушкин, сукин сын, соскочил.
Войнушки
Как замечено выше, сабж не отличался пацифизмом и за тридцать лет царствования успел повоевать: четыре крупных войны и куча мелких операций по принуждению к миру (например, поход в Венгрию). Так уж вышло, что в годы его правления эта страна находилась в зените военного могущества и держала всю Европку в кулаке. Кроме того, победа над безбожными лягушатниками позволила России и de jure претендовать на положение Империи добра и главного утирателя слёз бедных, обиженных карбонариями, монархов. Николай поставил перед собой две цели — разнести идеалы монархизма в Европе и Турцию — в клочья. Усмиритель демократов и революционеров хорошо разбирался в нахлобучивании своей самодержавной воли на головы подданных и неудачников-соседей.
Как царь польский Майдан подавлял
Горстка авантюристов развязала 29 ноября 1830 года кровавую резню, которую поляки позднее назовут ноябрьским восстанием. На самом деле это был всего лишь бунт недисциплинированной армии на западных рубежах российской империи. Они грезили о 'великой Польше от моря до моря'. Их поддерживала католическая церковь. За что они боролись — неизвестно, ведь Царство Польское под скипетром российских царей предоставляло полякам 'значительно большие права', чем два остальных захватчика — прусский и австрийский.
1830 год. Малоизвестная у нас, для поляков это, естественно, трагическая и знаменательная дата, повод поскрипеть зубами на przeklętych Mongołokacapów. Как всегда при русско-польских войнах, поляки хотели восстановления исторической справедливости — то есть не только освободить от русских свои исконно пшекские земли, но и прихватить назад Хохлянд с Бульбингемом, где, к слову пшеков хоть и не любили, но не против были присоединиться к зарубе. Тем более что при Александре Первом поляки жили как бы в своей независимой Польше, но и как бы в России — у них была своя армия, парламент и прочие плюшки независимой страны, но с русскими монархом, командующим армии и наместником от царя же. До поры до времени пшеки терпели такое положение, пока русская власть не решила начать потихоньку закручивать гайки — вводить цензуру и продвигать на денежные и важные должности всяких неместных дворян.
Восстание застало русские власти врасплох. Как всегда в таких случаях, был виноват Запад (бабахнувшая революция во Франции и гадящая англичанка). Еще немало провинился наместник-Костенька, откровенно симпатизировавший полякам и до последнего не веривший, что те возьмутся за ружья, сабли, вилы и косы. Когда некто Высоцкий (не тот) внезапно подбил жолнеров и студентоту на бунт, Костя представил себя в польском плену и, обладая бурной фантазией, тут же засверкал пятками к границе родной России. А разъярённому брату объяснил, что не желает участвовать в польском бардаке и умывает руки. «Это конфликт исключительно поляков и их короля…», намекнул хитрожопый Константин Павлович Николаю Павловичу, кто будет разгребать все это говно.
Паны официально низложили Николая как короля Польши, прислав в Питер официальную делегацию, а затем занялись своими любимым делом — срачем друг с другом в Сейме, не в силах решить, кого назначить диктатором на время войны с Россией.
Как и следовало ожидать, имперская армия, после небольшого замешательства и живительных пиздюлей от вышестоящего начальства, довольно быстро подтянулась к месту разборок, организовав себе троекратный перевес над пшекскими отрядами (около 150 тыщ против 50-ти). Польские генералы или отчаянно тормозили, или не менее отчаянно, но неумело, притворялись спартанцами перед ордой персов. Поскольку заграница в поддержке молодой демократии ограничилась, как обычно, пердежом в СМИ, близость полной дупы для кичливых ляхов стала очевидна. При приближении варварских орд русской армии к Варшаве поляки снова показали, как они могут быть едины перед лицом врага — вспыхнул бунт уже против бунтовщиков. Русские были тут как тут и под музыку взяли Варшаву. Осталось только добить отступивших повстанцев во славу Императора, но те успели разбежаться по соседним странам. Самой Польше достались славные анальные кары — после этого она официально лишилась автономии, со всеми последствиями (wodka, bałałajka, rubel вместо незалежного злотого), а местных католиков стали активно склонять к принятию православия. У тру-патрота Польши и все эти воспоминания и сейчас вызывают гарантированный приступ русофобии.
Царь и укры
Этим тоже насыпали говна в шаровары.
Особенно отличился в троллинге свидомых некто Алексей Аракчеев, добрейшей души человек и административный реформатор.
Другая жертва кровавого режима — святыня укров, поэт и художник Тарас Шевченко. Выкупленный Брюлловым из крепостных, сей щирый хохол написал несколько скабрезных стишков об августейшем семействе, в которых обозвал царицу ТП и шлюхой, и по дури растиражировал их среди интеллигентных бунтарей. За это гебня похерила ему все отсрочки, и отправился наш гордый запорожец защищать Родину в киргиз-кайсацкие степи. Как тогда говорили на Украине, был «забрит в москали». Это зверство Палкину при Советской власти тоже отмстилось, и теперь на месте киевского памятника Николаю, снесённого большевиками, торчит Тарас Шевченко.
Однако царь не всегда был таким ханжой. Довольно показателен пример их взаимоотношений с Гоголем. Его «Ревизор», клеймящий и бомбардирующий Систему килотоннами говна, неожиданно оказался Николаю по нраву, хотя первоначально цензура пьесу не пустила. Более того, царь самолично посмотрел её постановку (ту самую, что с Щепкиным, и которую сам Гоголь забраковал), и пока одни скрежетали зубами от злости, а другие хватались за голову в ожидании апокалипсиса и всенепременного разбора полётов, самодержец добродушно смеялся, а под конец выпалил бессмертное: «Всем досталось, а мне больше всех!»
Тут следует напомнить, что до начала 1840-х годов Николай был еще вплоне адекватен, прекрасно представлял в какой стране он живет и что в ней творится, и потому частенько спускал на тормозах наказание критиков наиболее вопиющих безобразий. Единственное, за что он жестоко карал — это наезды на сам институт царизма.
Как царь демократию европейскую душил
Повествуя о подвигах нашего Топтыгина, никогда не следует упускать из виду один момент. В 1815 году европейские монархи, за четверть века уставши раздвигать булки перед пролетарским штыком и помня о судьбе французского короля, доигравшегося с экспортом революции в Штаты, постановили: паровозы, летящие в коммуну, давить на стадии чайников. Для практического воплощения сего благого замысла они запилили т. н. Священный союз — монархический Интернационал с правом взаимопомощи от красной угрозы. К этому праву и воззвал в 1848 году австрийский кайзер Фердинанд, одолеваемый бунтующими венграми (что было довольно забавно, учитывая, что Австрия считала Россию врагом).
А у венгров просто кончилось терпение. Австрийское правительство, фимозное и фофудьеносное не меньше нашего, но на немецкий манер, тогда напрочь забило на нужды своих венгерских подданных. Особенно сильно, как всегда, возбухли дворяне и шибко умная интеллигенция. Они-то и подняли венгров против австрияков. Вначале им везло — Австрия натурально провалилась в гражданскую войну: на юге бунтовали итальянцы, словенцы, бошняки, чехи тоже не спешили спасать своего императора и сами взялись за стволы, укры-галичане уже тогда неслабо бандерили, отлично знали толк в партизанщине и стелс-набегах в предутренний час на сонные крепости. В некоторых случаях им удавалось выпиливать даже целых имперских генералов и десятки полковников, а также похищать заложников из всяких благородных офицеров, требуя за них немало бабла, а пшеки радостно присоединились к бунту на стороне австро-укров под руководством местных мадьяр и даже получили генеральские чины при них.
Итак, Фердинанд возопил о помощи к Николаю — ведь даже Вена подверглась атаке бунтующего народа (правда, своего, австрийского), на что получил решительное «Да»: мало того, что супротив кайзера-батюшки бузят, так ведь и с пшеками богомерзкими снюхались, гады. Запрягали, как всегда, медленно и, не дождавшись русских, Фердинанд отрекся от престола, с облегчением переложив проблему с озлобленными народами империи на плечи своего 18-летнего прыщавого племянника Франца-Иосифа. Участие поляков в войне не пошло на пользу венграм ещё и в том плане, что, подобно пшекам, мадьяры прониклись ымперством и решительно козлили другие народы, входившие в границы Венгерского королевства, в особенности гордых украинцев, и в итоге оказались ими закономерно посланы к черту-с. Как всегда, (скучный зевок) русские наваляли венграм по самые Буду и Пешт, заставив их капитулировать. И как всегда, лидеры революции были казнены руками русских. В итоге свежекоронованный император австрийский Франц-Иосиф сказал своему коллеге спасибо, но с венграми примирился и с тех пор начал уважать, поменяв название империи на Австро-Венгрию. А Николай Павлович вновь вышел палачом, сатрапом и душителем свободы и получает теперь дождь экскрементов ещё и из Венгрии.
Как царь сынов гор усмирял
Нет, Николай Павлович хоть и был тираном, но на Кавказе он воевал не потому, что ему это лично нравилось, а по наследству — еще с 1817 года здесь перманентно велись пострелюшки. Дикие и не очень дикие горцы не первое поколение враждовали как друг с другом, так и со всеми соседями. И не нужно думать, что во всём виноваты только нохчи, не в силах сдерживать в себе зов предков, зовущий грабить корованы, идущие через перевалы в вассальные Империи Грузию и Азербайджан. Пары добрых слов достойны и адыги, и абхазы, тем более что именно они получили по ушам больней всех прочих (уже при сыне Николая Александре Освободителе адыгов и часть абхазов насильно выпинали к туркам, заселив на их земли будущих кубаноидов, а некоторые племена подверглись почти полному истреблению).
С воцарением Николая на Кавказе проблем становилось всё больше и больше. Местные упорствовали, не желая соблюдать законы какого-то там государя-императора. Борясь с сынами гор, Ермолов и его преемники использовали методы противопартизанской войны, действительные до сих пор, типа коллективной ответственности горцев за порядок в округе, депортаций немирных и зачисток воюющих аулов, стравливания тейпов и прочих. Однако Ермолова после декабристского путча убрали с Кавказа, другие командующие были очень уж зависимы от царя и работали грубовато, а восток, как известно, дело тонкое. Самое интересное началось в конце 1830-х, когда царю осточертел бардак на Кавказе и он приказал в разы увеличить контингент войск, настроить побольше крепостей в ключевых пунктах, ускорить найм юнитов и как можно активнее карать целыми аулами тех, кто замечен в набегах на корованы. Горцев Дагестана не на шутку припекло — а поскольку индивидуальный терроризм тогда был не в ходу, они на время объединились против урусов в подобие государства. Знаменитый в некоторых кругах Имамат Шамиля, довольно резво противостоял России. Горцы отлично знали толк в партизанщине и стелс-набегах в предутренний час на сонные крепости. В некоторых случаях им удавалось выпиливать даже целых имперских генералов и десятки полковников, а также похищать заложников из всяких благородных офицеров, требуя за них немало бабла.
Примером упоротости или упорства, кому как приятнее, чеченцев и их союзников в войнушках с Россией послужит малоизвестное сражение за Дарго (1845). Армия отправилась в очередной карательный поход на территорию Имамата и наткнулась на хорошо организованную армию противника. Одиннадцать дней стороны активно выпускали кишки друг другу. Русские всё-таки победили и взяли сраную крепостицу Дарго, задавив дагов числом. А смысл? Одних генералов выпилено было аж четверо, помимо нескольких сотен другого офицерья, и охреневшие от такого оглушительного успеха солдаты отступили на перегруппировку, сдав крепость обратно. Мертвых нохчей, естественно, никто не считал, но их тоже полегло очень много.
Всем было известно, что весь Даргинский поход, под начальством Воронцова, в котором русские потеряли много убитых и раненых и несколько пушек, был постыдным событием, и потому если кто и говорил про этот поход при Воронцове, то говорил только в том смысле, в котором Воронцов написал донесение царю, то есть, что это был блестящий подвиг русских войск… а не ошибка, погубившая много людей.
Лев Толстой, «Хаджи-Мурат»
Шамиль, будучи отнюдь не укуренным фанатиком, а хитрым и расчетливым дядькой, со знанием дела годами умело кусал имперские власти за мягкое место и беспощадно держал своих (полу)диких подданных в узде. Но, как всегда, ему это не помогло — очередной командующий князь Барятинский предвосхитил полководческий гений Буша-младшего и ливийского ПНС, тупо скупив полевых командиров Шамиля и поочерёдно выкурив его из нескольких укреплённых аулов-баз. Шамиль сдался, но вместо пыток и казни был одарён всякими ништяками и сослан сначала в Калугу, потом на Украину, а затем выпущен за кордон в Мекку, где и умер. Но веселье на Кавказе, конечно же, не закончилось. Некоторые русские офицеры, служившие там и задроченные постоянными пострелюшками с бородачами, мрачно шутили, что попали на Вечную войну, которую и правнуки не закончат. В общем, они оказались правы — далёкие потомки через полторы сотни лет продолжили славное дело этих воинов.
Лишь систематическая вырубка густых лесов, подкуп одних племён, репрессии к другим и переселение поближе казаков позволило Империи переломить войну в свою пользу. Но и то лишь спустя не один год. А Николай до финальных аккордов этой войны так и не дожил.
Как царь решил силушкой со всей Европой помериться
Так как дядя Никс в тогдашней Европе играл ту же роль, что и дядя Сэм в современном мире, неудивительно, что он пользовался не меньшими уважением и любовью. Так как Россия успешно распиарила своё невъебенное военное могущество, неудивительно, что обижать русского человека собралась почти вся Европа. Так как трёп о собственном величии становится опасен, едва в него поверишь, неудивительно, что Эта страна войну продула, и спасибо, что не всухую. Но об этом — отдельный разговор.
Кого лично расстрелял Николай Палкин?
Как и всякий правитель огромной империи, где воруют все, Николай стал считать себя самым честным и правильным. К концу своей жизни Николаю уже мерещилось, что воруют лично у него; что даже повар мало и невкусно готовит, так как ворует; не брезговал трехэтажным матом, если на станциях плохо встречали его особу. На всё это небезосновательно намекал один писака-иностранец, вздумавший потаскаться по российским просторам:
Император русский, вмешиваясь в мелочи, часто компрометируется, но надобно войти в его положение: он приведен к убеждению, что во всей империи он - единственный честный человек...
'
Декабристы — святые мученики
Самыми страшными жертвами «палочного террора» в глазах изряднопорядочных стали, конечно же, декабристы. И нигилисты, и народовольцы, и уж тем более Советская власть очень любили припоминать царю это прегрешение. Но с другой стороны, не медалью же их награждать за попытку переворота. Товарищи ссылками в Сибирь для контрреволюционных деятелей не раскидывались — тут расстрел, как минимум.
Собственно, ореол мученичества декабристам принесло не само наказание, а процесс суда над ними, который явно отходил от принятых тогда процедур. Что и наводило на мысли о том, что никакого разбирательства не было вовсе, а была банальная расправа власти с «прогрессивными» неугодными.
Что характерно, даже тут Николай проявил свою дотошность, лично назначив места ссылки всем дворянам-декабристам.
Угнетение поэтов и творцов
Николай очень тщательно следил за культурной жизнью своей страны. Особенно внимателен был к поэтам, сумев попортить кровь не одному из них, особенно тем, что были связаны с декабристами.
Николай прославился тем, как «злобно гнал свободный, смелый дар» Великого Русского Поэта Пушкина, который и до того не вылезал из царских ссылок: то Михайловское, то Юг… Притом есть версия, что Николай Павлович действительно уважал «Наше Всё». Принимая наследство в Москве в сентябре 1826, царь решил лично взглянуть на человека, чьи стихи жандармерия находила в бумагах у каждого декабриста. И 4 сентября Пушкина извлекают из Михайловского и флигель-егерской почтой доставляют пред светлые очи Николая I. Картинка, конечно, была та ещё: небритый, в пыльном платье Пушкин, толкующий с Солнцеликим. Однако, отпустив Пушкина после довольно продолжительной беседы, царь отметил, что нынче он разговаривал с «умнейшим человеком в России».
После этого эпизода солнце русской поэзии смогло вернуться на небосвод нормальной светской жизни, но с условием впредь доставлять лулзы исключительно с разрешения:
Ты будешь присылать мне все, что сочинишь — отныне я буду твоим цензором.
— таким образом венценосец осенил поэта самоличным высочайшим шефством.
Император Николай был вообще очень веселого и живого нрава, а в тесном кругу даже и шаловлив…
— Барон Корф
Другая же теория гласит, что шалун Николаша любил не столько творчество нашего всего, но главным образом его супругу. И довольно-таки активно. В конце концов отелло Пушкин, замученный царским взором, подозрениями в неверности своей супруги и оклеветанный толпой, был убит (по распространённой, но не доказанной версии) царским шпионом Дантесом. Так что смело можно сказать, что без Николая Пушкин был бы уже не ПУШКИН — мученик, борец, страдалец, а так, рядовой дворянчик-поэт. После смерти Пушкина его астрономические долги царь выплатил сам, а Дантеса выдавили из страны обратно во Францию, где он дослужился до сенатора.
Сразу же после Пушкина взошла звезда Лермонтова с его «Смертью Поэта», которая чуть ли не сразу была затушена царскими опричниками. Лишь помощь Жуковского спасла весьма желчного по натуре Михаила Юрьевича, отправленного вместо этого на кавказские курорты, от гибели. Михал Юрьич сделал выводы и троллить теперь стал только своё непосредственное окружение. На чём и погорел: окончательно затравленный им хикки Мартынов вызвал его на дуэль, где таки не промахнулся. Всем троллям урок — не переносить забаву в оффлайн. По одной из советских версий, на случай промаха Мартынова Лермонтова должен был добить сидевший в кустах снайпер. Сам Николай Мартынова простил, сказавши: «Собаке — собачья смерть!»
Третье отделение
Обросшая легендами часть государственной канцелярии, которую Николай создал сразу после бунта декабристов, дабы впредь выявлять политически неблагонадёжных личностей и оперативно присылать за ними конные пативены. Формально III Отделение было обязано не только прочищать мозги всяким революционно настроенным юношам и молодым дворянам, но и ловить за потные ручонки взяточников и казнокрадов, а также следить за иностранцами. Ему был подчинён и созданный Отдельный корпус жандармов, сотрудники которого носили широко разрекламированный васильковый мундир. Каждый честный подданный мог спокойно прийти в отделение и настучать на кого нужно. Но на практике этому заведению лишь приписали мрачную славу кровавых чекистов и псов государевых, тогда как на самом деле спектр обязанностей ТО СЕИВК был широк, а кадров слишком мало для эффективной политической полиции. В подвалах Третьего отделения не расстреливали и не пытали в средневековом стиле, а только лишь вели вдумчивые беседы и гнобили психологически — ведь там работали мастера слова, а не кулака, отличившиеся передовыми методами гуманного дознания и следствия. Им удалось более-менее пригасить кухонную болтовню, но переловить взяточников, скажем, не вышло.
Пытки, казни, наказания
Что такое репрессии во времена Николая? Современному человеку, начитавшемуся о ГУЛАГе, Освенцимах и прочих оздоровительных лагерях, покажется, что царская пенитенциарная система была чрезмерно мягкой и на удивление деликатной. Но, конечно, не для всех.
Самой распространенной формой наказания было битье шпицрутенами или же палками. Если при Александре норма забитых насмерть была 20 человек из 100, то при Николае забивались чуть ли не целые полки. Количество ударов насчитывало от 150—300 за мелкие прегрешения до 3—5 тысяч, что означало неминуемую смерть. За дезертирство, смертоубийство или бунт назначалось по 3-5 тысяч ударов. Впрочем, последние преступления и карались обычно смертной казнью или пожизненной каторгой, а так у преступника был какой-то шанс выдержать удары и быть «чистым» перед законом. Удары давались порциями, да, не 3000 сразу а по 300 и так каждый месяц. Однако часто умирали, это правда. Причем НЕ во время наказания. Наказание переносилось вполне спокойно, преступник шел в госпиталь, где и умирал через два-три дня. От отека легких. Когда медики доперли (во второй половине века) — палки заменили на пожизненную каторгу.
Слово «палки» тогда очень буквально не сходило с уст. Не проходило недели, как кому-нибудь не переломают все кости. Именно поэтому в народе Николая Палыча и прозвали Николаем Палкиным. Однако самой страшной карой являлось прохождение через строй. Суть: наказываемого, подгоняя штыками сзади, заставляли проходить через строй солдат, при этом каждый из них обязан был ударить его палкой или, в лёгкой версии, плетью. Ослушаться или ударить помягче было нельзя — иначе сам попадёшь на место проходящего
Он рассказал все подробности без всякого раскаяния, — как бы он рассказывал о том, как бьют быков и свежуют говядину. Он рассказал о том, как водят несчастного взад и вперед между рядами, как тянется и падает забиваемый человек на штыки, как сначала видны кровяные рубцы, как они перекрещиваются, как понемногу рубцы сливаются, выступает и брызжет кровь, как клочьями летит окровавленное мясо, как оголяются кости, как сначала еще кричит несчастный и как потом только охает глухо с каждым шагом и с каждым ударом, как потом затихает, и как доктор, для этого приставленный, подходит и щупает пульс, оглядывает и решает, можно ли еще бить человека или надо погодить и отложить до другого раза, когда заживет, чтобы можно было начать мученье сначала и додать то количество ударов, которое какие-то звери, с Палкиным во главе, решили, что надо дать ему. Доктор употребляет свое знание на то, чтобы человек не умер прежде, чем не вынесет все те мучения, которые может вынести его тело.Рассказывал солдат после: как после того, как он не может больше ходить, несчастного кладут на шинель ничком и с кровяной подушкой во всю спину несут в гошпиталь — вылечивать, с тем, чтобы, когда он вылечится, додать ему ту тысячу или две палок, которые он не дополучил и не вынес сразу.
Лев Толстой «Николай Палкин»
Это в армии. Ну а для штатских существовали кнут (впрочем, с середины 1830-х годов он стал выходить из употребления), плети и розги. Каторжникам уже ушей и носа не резали, но все еще продолжали клеймить — накладывали на предплечье или спину татуировки «ВОР», «КАТ» (от слова «каторжник»), «СБ» (ссыльный, беглый) или «СК» (ссыльно-каторжный). Для беспаспортных бродяг было особое клеймо.
Государь — машина любви
Особо устойчивы на протяжении нескольких поколений были пикантные, жутковатые, но очень притягательные истории о амурных похождениях императора, т. н. «васильковых дурачествах». Логично считая себя самым главным, умным, красивым и неотразимым, император, если ему приглядывалась та или иная дама, сразу вежливо уведомлял через своего верного адъютанта её мужа или родителей (если та была ещё не замужем) в том, что его Величество желает с ней… познакомиться поближе. Все прекрасно знали, что это на самом деле означало. Естественно, что никто не мог, а часто и не хотел перечить воле самодержца, нередко получая из государственного кошелька, так сказать, компенсацию за причиненные хлопоты и беспокойства. Неудобства могли быть компенсированы, например, новой выгодной должностью для супруга или отца.
Любовницей Николая долгое время была племянница любовницы Павла Первого Варвара Аркадьевна Нелидова. Что, возможно, намекает на попытки «мериться» с задушенным папой. Родственник оной Варюши «Петр Андреич Клейнмихель, душечка» любил усыновлять царских бастардов — за что получил «графа» и подряды на перестройку Зимнего дворца, Благове́щенского моста через Неву, Храма Христа Спасителя и Исаакиевского Собора, а главное — на строительство ЖД Ленинград-Москва. Сам Николаша на все вопросы о копеечке, в которую влетела постройка дороги, скромно ответствовал: «Это известно Богу и Клейнмихелю». Позже преемник душечки прикинул стоимость дороги в >1,7 раза выше проектной.
Число незаконнорожденных царских детей неизвестно и никогда не будет известно. Естественно, что привыкший к покорности и сговорчивости всех и вся Николай очень бурно реагировал на редкие отказы и запоминал тех дам, которые НЕ ДАЛИ, на всю жизнь. Например, в молодости он получил отказ от миловидной мадемуазель, оставшейся верной своему офицерику, и через пару десятков лет без труда вспомнил её, едва дама решилась попросить у императора себе пенсию. И теперь уже НЕ ДАЛ он. «Этой бляди?! Никогда… и ничего!» — возмущенно вскричал Николай, отодвигая прошение подальше от себя.
Хотя, по официальной версии, государь искренне любил свою жёнушку и не распутствовал, проводя всё своё свободное время в кругу семьи, а также любил хаживать в церковь — совсем как Алексей Михайлович, но без фанатизма последнего.
Крымская война
Основная статья: Крымская война
Очередная войнушка с турками должна была закончиться очередной победой русского оружия, но на практике поражение досталось Российской империи. Вся страна дружно решила, что главный виновник поражения как раз таки покойный царь. Александр Второй, которому пришлось разгребать не только провал войны, но и недовольство всех слоев населения, не возражал — пусть лучше на мертвого папашу бухтят, чем на живого меня вилы точат.
Уголок оправдания и значимость Царя-батюшки
В целом, Николай Павлович был не таким уж плохим царем, только вот по старинной русской традиции очень уж он не любил альтернативную точку зрения любого человеческого существа. Как говорил грибоедовский Молчалин, «не должно сметь своё суждение иметь». Кроме того, на протяжении жизни характер у человека меняется не в лучшую сторону. Не был исключением и Николай. Чему очень способствовала выстроенная им же командно-бюрократическая система. Потому следует различать относительно молодого Николая, примерно до 1835—1840 годов и позднего, абсолютно уверенного в собственной правоте и непогрешимости.
Но всё-таки, сделал ли царь что-то хорошее для свой Родины? Таки да. Но опять же, под каким углом посмотреть.
- Николай I создал первую ж/д на Руси. Да, в 1836‒37 кое-как склепали Царскосельскую железную дорогу. Но к этому году уже лет 10 во всяких там Великобританиях, США, Франциях, даже в сраной Австрияшке, шло активное строительство железнодорожных сетей. А в России только-только проложили первую линию. Впрочем, хронологически она была шестой в мире, зато на протяжении следующих двадцати лет (!), пока в других державах шло активное почкование сетей, у нас, со скрипом и крайне медленно, прокладывали новые пути — на Варшаву, Киев и прочие имперские Мухосрански. Но и за это Царю-Батюшке можно в ноги поклониться.
Причем отдельный поклон за решение сделать колею на 3,5 дюйма шире, чем в Европе — именно на случай появления в ней «нового Наполеона». Сто лет спустя эта задумка сработала на все 100% ! По другим данным, «южную американскую колею» сделали, потому что главным консультантом был американский инженер. И вообще, все три построенных при нём дороги были с разной шириной колеи.
- Легализовал проституцию. Поняв, что если зло невозможно победить, то его нужно возглавить, император декриминализировал первую древнейшую профессию, при этом поставив её на четыре конечности перед государством.
- Знал наизусть все военные уставы. Да, вы не ошиблись — царь был тем ещё бюрократом и занудой. Но в его положении это было ой как кстати. Прекрасная память давала хоть какой-то повод уважать царя, а не только бояться до усрачки.
- Введение знаков различия воинских званий. Используемые до сих пор звёздочки на погонах (тогда ещё на эполетах) придумал именно он. До этого по внешнему виду военного можно было определить лишь, что он солдат, унтер-офицер, обер-офицер, штаб-офицер или генерал, а вот отличить поручика от штабс-капитана или полковника от подполковника было решительно невозможно. Но и тут без ложки дёгтя не обошлось. Мало того, что логика в количестве звёздочек была у Николая какая-то своя (породила мем «Чистые погоны — чистая совесть»), так ещё сами звёздочки полагалось делать из настоящего серебра, что несколько увеличило бюджет интендантской службы.
- Кодификация законов Российской Империи. Мало кто знает, что к началу правления Колясика последний общий свод законов датировался 1649 годом, за 180 лет накопилось больше 30 тыщ законодательных актов, один закон отменялся другим, оба они противоречили третьему и т. д. В общем, полный пиздец и хаос: простому человечку порой добиться справедливости было невозможно, если это не было выгодно судье — находился какой-нибудь актик времён Петра I, по которому человечек был виноват, хотя актик давно не действовал. Так вот, именно благодаря Николаю I и тов. Сперанскому[1] появились два новых свода законов[2].
- Положение крестьян. Будучи сторонником резкой, функциональной сословности, Николай тем не менее отлично видел грань, где сословность заканчивается и начинается безобразие. Царь запретил самые антигуманные формы распоряжения крестьянами (так, нельзя стало продавать крестьянина отдельно от семьи), безземельным дворянам вообще было запрещено иметь крестьян. Государственные и удельные[3] крестьяне при Николае получили школы, больницы и даже выборные (из крестьян же!) суды. Помещичьим, понятно, школ и больниц не перепало, судов — тем более.
Но тут надо понять, что сам Николай едва ли желал такого разделения крестьян. Дело в том, что монарху в России по тем временам бороться с дворянами вообще было очень сложно (слишком много гонору у тех завелось за эпоху дворцовых переворотов, когда на престол въезжали на штыках и только при поддержке дворянства). Так что каким бы незначительным нам сейчас не казалось улучшение положения крестьян, даже это тогда был сорт оф вин.
ИРЛ крестьяне страдали не столько от того, что их гоняли на работу и пороли на конюшне, столько от рискованности земледелия (ни гидропоники, ни современных удобрений тогда ещё не было) и раздолбайства бар. Барин-лендлорд, живописанный классической русской литературой, обитал по преимуществу в Поволжье и чернозёмных областях, где можно было вырастить сотни зерна и загнать его через черноморские порты или Волгу за серебро или даже золото. А так как средний благородный дон был обязан служить (а укрывшегося от призыва дворянина ждала весёленькая служба на флоте простым матросом), то хозяйство сваливалось на эконома, который и обязан был обеспечить барину столичный уровень жизни, выколачивая из крестьян недоимки, процент от недоимков, проценты на проценты от недоимков… Результат был немного предсказуем: помещик подписывает векселя, эти векселя предъявляют к оплате, платить нечем, имение описывают за долги… Уже в 1830-е две трети поместий оказались заложены, а их крестьяне оставались крепостными только номинально: барин при всём желании не мог их даже на конюшне выпороть.
- Во время холерной эпидемии 1830 года просидел 11 дней в карантине, в какой-то глуши — то есть, педантично выполнял правила. Что неудивительно: холера крайне заразна и трудноизлечима, особенно в середине XIX века. Так что царь решил перестраховаться.
- У царя оказалась совесть. Прозрев в конце Крымской войны и увидев, до чего он Россию довёл, император впал в депрессию. Совесть грызла его нутро, а разум был поражен экзистенциальным кризисом личности. От переживаний Николай подхватил грипп, буйствовавший в то время в Петербурге. Сперва он смеялся над своей болезнью, но нервное напряжение было слишком сильным, и недуг начал прогрессировать. Наплевав на все предостережения придворных медиков, царь говел, постился и, несмотря на 30-градусные морозы и непрекращающийся кашель, ходил на смотры полков в легком плаще. По вечерам многие видели его двухметровую фигуру, одиноко бродящую по Невскому проспекту. Всем окружающим стало ясно — царь, не в силах терпеть позора, решил подобным образом извести себя. Застрелиться, отравиться или иным образом покончить с собой он не мог (ибо не пристало православным русским царям делать харакири — чай не самураи), но довести себя до могилы, пожалуйста. Результат не заставил себя ждать — где-то через месяц после начала болезни Николай уже полным ходом распоряжался (!) своими похоронами, писал завещание, слушал отходную по себе и до последней минуты держался за руку своего сына. С виду он был похож на капитана тонущего корабля, до последнего держащего штурвал. Единственным отличием было то, что корабль пока ещё плыл и руководил им новый капитан — Александр II. Начиналась новая страница истории России. Любопытно, что ранее Николай, памятуя о суровой зиме, которая во многом поспособствовала разгрому армии Наполеона, любил говорить «нам помогут генералы Январь и Февраль». После смерти русского царя в прессах союзников появилась карикатура, на которой был изображён Николай на смертном одре, а рядом с ним стояла смерть в генеральском мундире. Надпись внизу гласила: «генерал Февраль оказался предателем».
Пафосное P.S.
Царя даже можно пожалеть. Ведь всю свою жизнь он стремился к счастию народа и благоденствию страны, сам при этом живя настоящим аскетом. Другое дело, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Тем ужаснее раскаяние, постигшее его в конце. Ведь супергерой, каким представлял себя император, так и не смог победить своих врагов — глупцов, негодяев и воров, а напротив, приумножил их штат чуть ли не в два раза (да, да, это о чиновниках). Он дотошно следовал своим же законам, не воровал, не лгал, но законы его не были справедливыми; он УЖЕ начал валить крепостное право и имел на этом поприще ряд успехов, но забросил, испугавшись последствий; он хотел удержать всю страну в узде и добился этого, превратив её в грязное и тупое животное, полное внутренних раздоров; он старался быть жандармом Европы, превознести русскую армию на Олимп славы, но обратил её в пучину позора и бесчестья во время Крымской войны. Когда для дальнейшего развития государства Российского нужна была свобода, и прежде всего — в головах, он душил эту свободу всеми возможными методами. Впрочем, если посмотреть на Николая не как на личность, а как на одного из представителей исторического процесса, можно сказать, что своими действиями он довёл страну до точки невозврата, после которой или бунт, или реформы.
Пожалуй, лучше всего драму правления Николая характеризуют его же слова, сказанные перед смертью сыну:
... Мне хотелось принять на себя всё трудное, всё тяжкое, оставив царство мирное, устроенное, счастливое. Провидение судило иначе...
А теперь — смехуёчки!
О Николае сохранилось на удивление много смишных анекдотов и полуправдивых историй. Вот например:
300 тыщ зрителей
В Париже решили поставить пьесу из жизни Екатерины II (бабушки сабжа), где русская императрица была представлена в несколько легкомысленном свете. Узнав об этом, Николай I через нашего посла выразил своё неудовольствие французскому правительству. На что последовал ответ в том духе, что, дескать, во Франции свобода слова и отменять спектакль никто не собирается. На это Николай I просил передать, что в таком случае он пришлёт 300 тысяч зрителей в серых шинелях, чтобы освистать премьеру спектакля. Едва царский ответ дошёл до столицы Франции, как там без лишних проволочек отменили скандальный спектакль. И что самое характерное, через пару лет, в 1854, французы прислали хуеву тучу туристов в синих шинелях на Крымские курорты.
Интересные фамилии
- Засс-Ранцев. Один из офицеров рижского гарнизона по фамилии Засс, выдавая замуж единственную дочь, захотел, чтобы она с супругом носила двойную фамилию, в которой Засс стояла бы на первом месте (в те времена на это требовалось личное разрешение царя). Вроде бы ничего странного в этом желании не было… Однако господин полковник был немцем и русский язык знал плохо… Ведь фамилия жениха была Ранцев.
Царь Николай Первый узнал об этом случае и решил, что его офицеры не должны быть объектом насмешек. Высочайшим указом царь повелел молодожёнам носить фамилию Ранцев-Засс.
- Семижопова. Как-то Николаю I подали прошение купчихи Семижоповой с нижайшей просьбой о смене фамилии в связи с неблагозвучностью. Император начертал на прошении «Удовлетворить. Хватит и пяти».
- Синебрюхов. Ярославский купец по фамилии Краснобрюхов решил открыть пивоваренный завод в Финляндии. Но боялся за неблагозвучность своей фамилии. Написал царю-батюшке, получив от него ответ: «Брюхо оставить, а цвет поменять». ЧСХ, расовое финское пиво Sinebrychoff можно невозбранно купить в Финке и в Эстонии, вот только дорогое оно там…
Воруют-с
Во время Крымской войны, когда стали открываться масштабы хищений, казнокрадства и взяточничества, возмущённый император как-то в разговоре с сыном заметил: «Сашка! Мне кажется, что во всей России не воруем только ты да я».
Депа
Николай Первый любил ночью проверять посты. Однажды навстречу ему попался прапорщик (в то время низший офицерский чин) одной из инженерных частей. Прапорщик увидел императора и вытянулся во фрунт.
— Откуда ты? — спросил Николай.
— Из депа, ваше величество! — отрапортовал прапорщик.
— Дурак! Разве «депо» склоняется? — поправил император малограмотного служаку.
— Всё склоняется перед Вашим Величеством! — льстиво, но предельно искренно заявил прапорщик.
Николай любил, когда перед ним склонялись, и прапорщик встретил утро капитаном.
Колея
«На хер шире…» — начертал на проекте Его Величество, правда, позабыв поставить вопросительный знак. Верноподданные начали действовать…
Остальное там.
См. также, господа!
- Российская империя
- Крымская война
- Россия, которую мы потеряли
- Россия в 1839 году
- Пушкин
- Николай — художник
- Куча благородных картинок Никса и его семейки
- Как царя в кино изображали. Сравните качество
- Куча западных карикатур на Николая и в тему Крымской войны
- Николай I. Трагический герой русской истории — сильно альтернативный взгляд
- Правда о Николае I. Оболганный император — развернутая версия предыдущей статьи
Галерея
|
Примечания
